Под влиянием этого нового направления институция семейства постепенно изменялась к лучшему и власть общественного форума постепенно ограничивала права деспотов, восседавших у каждого домашнего очага. Еще в то время, когда отеческая власть была в полной силе, государство не допускало ее преследовать сына в отношениях публичного права. Отец и сын могли вместе вотировать, служить наравне в армии, сын в качестве генерала мог даже командовать отцом, а в качестве судьи решать его дела и наказывать его за преступления. Во всех же отношениях частного права отец был бесконтрольным владыкой детей. Когда известный трибун Спурий Кассий, державшийся интересов народа и установивший аграрные законы, сложил с себя свою должность, то отец его, мстя за патрициат демократу сыну, казнил его у подножия домашнего алтаря. Государство, конечно, не могло терпеть подобного произвола и, наконец, признало отца, пользующегося над своими детьми древним правом жизни и смерти, одним из самых страшных уголовных преступников. Вместе с этим отцы были лишены права продавать своих детей, бесконтрольно подвергать их телесному наказанию, даже усыновлять чужих детей без согласия последних. Но эти перемены совершались уже в эпоху разложения римской общественной жизни, под влиянием смягчающей греческой цивилизации. Постоянные войны римлян, торговые путешествия, управление провинциями, требовавшее множества чиновников, колонизация покоренных земель солдатами – все это сильно влияло на разложение семейства и умножало число лиц, достигавших таким путем фактической эмансипации от отеческой власти. Вскоре после этого уничтожена абсолютная власть отца над собственностью детей, полученной ими в наследство от матери, и, наконец, за отцом было оставлено только право пожизненного пользования всеми другими видами собственности его детей. Наследственное право также подверглось значительным переменам; отец лишен власти обезнаследовать своих законных наследников; претор, на основании своих принципов справедливости, допускал к наследству многих лиц, которые не допускались к нему прежним агнатическим правом; если завещатель обходил или обделял известных близких родственников, то государство, в интересе последних, признавало недействительным и само завещание и т. д. В древнейшую эпоху отец женил сына, отдавал замуж дочь, расторгал браки своих детей, но позднее его права в этом отношении были ограничены только согласием или несогласием на женитьбу сына и замужество дочери. Правда, что этим отеческая власть мало была стеснена в своем произволе, а дети не очень много выигрывали от такого ее ограничения, потому что необходимость родительского согласия как у других народов, так и в Риме имела почти такое же стеснительное влияние на развитие свободных браков, как и бесконтрольное распоряжение ими домовладык. Но хотя римляне и не успели вычеркнуть этого правила из своего кодекса, все-таки его сила постепенно ослабевала по мере смягчения общественных нравов, по мере того как дух личной свободы изменял разные отделы брачного права и потрясал ветхое здание архаического семейства.

Таким образом, человеческая личность при помощи государства разбивала стеснявшие ее семейные оковы, и римское общество мало-помалу шло к тому, чтобы из союза семей превратиться в союз индивидуумов. Женщина немало содействовала этому социальному движению и в то же время находила в нем важную опору для своей эмансипации.

Развитие римского брака. Положение римлянки. Ее борьба за свободу и за права своей личности

Брак дозволялся римлянам только в форме моногамии; наложничество было запрещено вплоть до императорской эпохи; близкие родственники не могли брачиться между собой; в большинстве случаев брак был чисто гражданским договором и только у патрициев он носил характер религиозного таинства. Патрицианский брак, или confarreatio, ставил жену в совершенную зависимость от мужа, она поступала под отеческую власть супруга в качестве его дочери (filiae loco); ее имущество со всеми правами на него переходило к мужу, а если он был не эмансипированным сыном, то к его отцу. Жена не могла ни приобретать в свою собственность чего бы то ни было, ни делать завещания, ни принимать подарков от мужа. Она подлежала юрисдикции супруга, который вместе с семейным советом судил ее и даже приговаривал к смертной казни. Игнатий Метелл убил свою жену за то, что она напилась пьяной, и, по словам Валерия Максима, не нашлось никого, кто бы порицал это убийство; все, напротив, смотрели на него как на спасительный пример. В одном только отношении закон ограничивал произвол мужа; именно, запрещал развод, кроме случаев прелюбодеяния жены, небрежения ее о хозяйстве или совершенного ею плодоизгнания. Такой брак уничтожался чрезвычайно трудно, и первый случай его расторжения совершился только в 232 году до P. X.