отмечал, что необходимо различать вопросы о конструкции институтов от вопросов, связанных с правоприменением институциональных норм. Даже если убийство Макса максимизировало бы полезность, убийство запрещено законом и обычаем. И никакой утилитарист (как и никто другой) не приветствовал бы новые законы и обычаи, допускающие убийство, даже при полной убежденности в том, что это привело бы к максимизации полезности. Действительно, Ричард Хэар[331] полагает, что необходимо четко различать критический уровень этического мышления (который, как правило, вне возможностей человека), позволяющий, подобно архангелу, взвешивать все последствия альтернативных действий, с одной стороны, и интуитивный уровень, на котором этическое мышление направляется жесткими принципами, свойственными человеческой психологии, – с другой. Хэар убедительно доказывает, что утилитарист хотел бы развития у индивидов таких интуитивных представлений, которые запрещали бы всякое, в том числе максимизирующее полезность, убийство. Более того, как указывает Хардин,[332] такие гипотетические примеры обычно предполагают наличие знаний, которые просто недостижимы. Утилитаризм остается непритягательным для большинства людей (хотя, возможно, что и не для большинства экономистов), но очевидно, что его трудности не больше, чем трудности альтернативных этических теорий.

Традиционно большинство консеквенциальных этических теорий предлагали весьма ограниченные концепции оценки последствий. Они также выдвинули, явно или имплицитно, различного рода условия нейтральности – например, что оценка положения дел должна быть независимой от того, кто проводит оценку, или чьи действия привели к оцениваемому положению дел. Так, утилитаристу должно быть безразлично – была ли Дездемона задавлена повозкой, запряженной волами, или задушена Отелло, за исключением различий в правовых последствиях этих видов смерти.

Как мы уже отмечали выше, Амартия Сен[333] убедительно доказал отсутствие концептуальных причин для таких скромных притязаний консеквенциалистских взглядов. В принципе, любая характеристика, которая может быть интегрирована в описание положения дел, может быть объектом консеквенциальной моральной оценки. Последствия могут включать такие пункты, как нарушения прав (см. с. 161–168 наст. изд.), число и распределение функциональных возможностей между членами общества. Нет также и концептуальных препятствий для возможных различий в оценках, проводимых разными оценивающими, поэтому Отелло не обязан оценивать смерть Дездемоны с нейтральных позиций.

Одна из причин важности такого расширения понятия консеквенциализма заключается в том, что некоторые видные этические теории, не относящиеся к утилитаризму, содержат значительную консеквенциальную компоненту. Например, теория справедливости Джона Ролза включает проблему определения такого набора институтов, который будет максимизировать достижение равных основных свобод и в соответствии с этим условием максимизировать первичные блага наименее благополучной части общества. Притом, что оба эти критерия являются в полной мере консеквенциальными целями.

Важно различать концептуальную возможность включения чрезвычайно широкого спектра суждений в консеквенциальную точку зрения от морального вопроса о том, какие суждения подходят для моральной оценки. Так, например, можно определить такую консеквенциальную точку зрения, в которой убийства, совершаемые по вторникам, будут морально допустимыми, в отличие от убийств в другие дни. Однако оценки, чувствительные к таким произвольным условиям, морально неприемлемы. Возражения против деонтологических взглядов, высказанные такими разными теоретиками, как Каган