Существо пересело поближе.

– А зачем, – спросило оно с обыкновенным человеческим любопытством, – понадобился вам гомункул? Просто посмотреть?

Полюбоваться и правда стоило!

Низкорослый обладал лобастым черепом, почти безо всякой шеи насаженным на широкие плечи. Лицо походило на непропечённый пряник. Да и весь он казался не вполне законченным: ни бровей, ни носа толкового – так, бугорок с дырочками в середине лица. Рот совершал неожиданные движения, растягиваясь в разные стороны. Наблюдать за мимикой гомункула было то ли забавно, то ли противно. Окончательный выбор оставался за зрителем.

Первой перестала таращиться Алисия.

– В этих краях стоит избушка Эвена, где тебя вылепили? Я слышала, она движется. Если поближе подойти, отворачивается.

– Вон она, – пряничный показал трехпалой рукой на гладкое серое здание на холме, в отдалении. К строению не вела ни одна дорога.

– По словам мастера Ю, творец искусственных людей жил прямо у Вод, – заметил внимательный Рен.

– Ве-ерно, – прожурчал гомункул. – Этот рыбачий причал – новый. Всего две сотни лет назад Дом стоял на берегу. Там была…

– Старая пристань, – произнесли хором Штиллер и Алисия. Даже на мёртвом лице Бартоломео появилась заинтересованность.

– Действительно. Но лодки у крыльца больше не пристают. Погода испортилась.

Существо улыбнулось поперёк. Приезжие решили окончательно: гомункул хоть и нелеп, но иметь с ним дело всё-таки можно.

– Высоковато для лодок, – сощурилась Алисия, прикидывая затраты личного могущества на левитацию королевских парусников. И стоимость баркаса, работающего по принципу гигантского амулета. Сам вылезает из воды и топает к пристани на холме…

– Погода для начала лета замечательная, – поддержал невпопад Рен. – Когда я тут прошлой весной, во время цехового кругосветного путешествия останавливался, дождь лил, ветер сдувал Машиниста с насеста…

– Барч, ты куда?! – вскрикнула Алисия.

Их травмированная четверть, не ожидая продолжения беседы, уже зашагала к лаборатории гомункулов. Друзья в тревоге бросились следом. Труп двигался удивительно быстро. И не разваливался. Хотя в последнее время состояние Барча заметно ухудшилось. Потеря глаза была не единственным свидетельством распада. Из концевых фаланг пальцев торчали кости, кожа высохла и походила на чёрный пергамент. Барч никогда не жаловался, поэтому считалось, что он и не страдает. Всё же тяжело было смотреть, как парень подволакивает ногу и тащит себя вверх, на холм. Небо над ним потемнело.

Едва Алисия и Рен вступили на желтоватую поросль наклонной лужайки, в лицо дунул ледяной ветер. Плеснуло дождём. Десяток шагов вверх – и друзья уже тащились против бури.

– Тут льёт в любую погоду, – прокричал гомункул. Он, значит, решил проводить визитёров в лабораторию. Существо закрывалось от непогоды альбомом, хотя рисунок превращался в весёлую цветную кашу. У самого парадного крыльца компания догнала Барча.

– Не убегай один! – задыхаясь, крикнула ему Алисия, вытирая лицо обеими руками. Кажется, всё же от дождя, не от слёз. Штиллер отвёл глаза. Забота девушки о «её Барче» вызывала в нём тоскливую неловкость. Как вести себя, когда один из близких воодушевлённо проявляет нежность к другому, мёртвому?

К тому же Штиллер знал: она влюблена в Короля.

Если не понимаешь происходящего в головах людей, можно, например, делать вид, что всё в порядке, думал ключник, морщась под ударами злых дождевых капель.

Алисия присела, когда прямо над головой расцвело ветвистое дерево молний. Потом обернулась к существу Эвена.

– Есть тут старинные устройства? Непонятные вещи из металла?