Для нас важно, прежде, нежели мы перейдем к обозрению состава обеих редакций, установить, по возможности определенно, границы времени, в которое слагалась Русская Правда и именно ее полная редакция. Здесь первое место занимает тот факт, что в конце XIII в. в нее уже не входит или, чтобы не разойтись с очень точными исследователями рукописей, почти не входит никаких новых элементов из юридической практики. На этом основании иногда называют полную редакцию Правды – Правдой XIII столетия (Эверс, в последнее время – А. М. Богдановский «Развитие понятий о преступл. и наказ.» Москва, 1857 г., стр. 11, примеч. 2); но, всматриваясь ближе в ее состав и сличая ее содержание с теми явлениями юридической практики, которые, несмотря на бедность оставшихся от XIII и XIV веков памятников, все-таки совершенно ясны, мы должны будем признать, что полная редакция Русской Правды не отражает на себе этих явлений развития права в XIII в. и, стало быть, составляет плод практики более ранней. В Новгородской 1-й летописи упоминаются под 1209 г. доски, которые доказывают право требований одного лица к другому. В договорной грамоте Новгорода с Ярославом Тверским (Рум. Собр., № 1, 1265 г.) выговорено, чтобы князь грамот (суженых?) не посужал, в другом договоре с тем же князем находим упоминание грамот на закладчиков, покупку сел княжескими боярами в Новгородской волости. Отчасти еще от XII в. (Купчая Антония Римлянина, 1107 г., Ист. Русск. Иерархии, ч. 3, стр. 123, Карамз. Ист. Госуд. Рос., т. 2, примеч. 210) и от XIII мы имеем письменные купчие, данные (Д.А.И., т. 1, № 5, Акт. до Ю. Б. относящ., т. 1, № 63, I). Начало XIV в. приносит нам известия о грамотах серебряных (Рум. Собр., т. 1, № 14: «а что грамота на городце писана серебреная», это долговой документ), о грамотах дерноватых (там же, №. 13: «или грамоты дерноватыя на кого написал, а те грамоты подереть»). Таковы явления, замечаемые в XIII в. Они все в одинаковой мере заслуживают внимания. Доски, письменные акты для гражданских сделок, для суда, возникающий оборот недвижимых имуществ, – все это признаки новых условий развития права, которых значение мы оценим впоследствии. Ни одно из этих явлений не отражается в Русской Правде. Ни в статьях о займе, ни в способах возникновения холопства, – никаких признаков письменности. Только в одном месте встречается самое название писца (Тр. си., стр. 67). Весь оборот гражданский ограничивается одним движимым имуществом. Все формы сделок и процесса исключительно устные. Если бы рассматриваемая редакция не касалась вовсе некоторых сторон юридического быта, то мы могли бы объяснить себе отсутствие в ней признаков дальнейшего развития права одной ее неполнотой; но этого мы никак не можем сказать. В Правде именно говорится о займе и ничего о досках, ничего о грамотах. Она именно пересчитывает способы возникновения холопства, и не называет холопов грамотными, как после они назывались. Практика суда и гражданского оборота, которой плодом была полная редакция Правды, очевидно предшествовала XIII в.

Сличение Русской Правды с так называемой бессудной Мстиславовой грамотой ведет к тому заключению (2-я ч. Русск. Достопамятностей, стр. 245; Sammlung Тобина, II, стр. 55). Близкое к этому мнение высказывает Калайдович. (См.: Законы в кн. Ивана Васильевича и внука его…, 1819 г., Введение, стр. X). Необходимость приурочить состав Правды к какой-либо определенной эпохе в истории нашего права ощущались давно. Наиболее смелая попытка в этом отношении принадлежит Тобину. Тобин, по соображениям, совершенно отличным от тех, которые мы предлагаем, относил всю 2-ю половину полных списков (он делил Правду на две половины) ко времени Владимира Мономаха. Мы позже остановимся на его мыслях. Здесь достаточно будет разъяснить себе, с какой бы целью мы стали искать для таких сборников как Русская Правда дату, определенную или известным годом или известной личностью?