– Там все с этой Оксаной было ясно с первого взгляда! – заявил Григорий, когда Гарик все-таки вызвал его на видеочат. По-русски он все еще разговаривал свободно, но с уже закрепившимся акцентом.

– И сильно ты ее разглядел из-за океана? – заинтересовался Гарик.

– Нечего было разглядывать! Значительно моложе отца, из бывшей Советской республики… Понятно, что за деньгами явилась!

– У него было так много денег?

– Нормально, и наверняка он рассказал ей про мои!

Григорий был до сих пор убежден, что рука Оксаны дотянулась бы до его кармана даже с другого континента. Ну а в ту пору он и вовсе сразу поставил себе цель: убрать из жизни отца предполагаемую мошенницу. Казалось, что такая идея обречена на провал, но это если не учитывать особенности личности обоих Чарушиных. Отец в этой семье привык плыть по течению, а сын направлял это течение плотинами туда, куда ему нужно.

В итоге Оксану из жизни отца он все-таки вытравил. Примерно в тот же период у Виталия диагностировали рак, однако его сын эти события между собой никак не связал.

– Я тогда предлагал ему переехать в нормальную страну с нормальной медициной! – заявил Григорий.

– Еще один такой выпад, и будешь своего отца сам разыскивать, с растерянной мордочкой ежика в тумане, – предупредил Гарик.

– Да я не в том смысле…

– Есть слова, у которых много смыслов и не бывает. Давай по делу.

– Он меня послал, – вздохнул Григорий. – Не сказал, почему, но, скорее всего, из-за бабки.

Гарик предполагал, что Чарушин-старший послал бы сына в любом случае, но старушка и правда оказалась весомым аргументом. О том, чтобы везти мать Виталия и, что логично, бабушку Григория на другой континент, и речи не шло. Дело было даже не в возрасте, а в том, что женщина страдала от тяжелой формы деменции и нуждалась в постоянном уходе.

– Я не знаю, зачем папе это нужно, – гневно хмыкнул Григорий. – Она давно уже ни черта не понимает! Овощ – и тот живет более насыщенной жизнью. Я предлагал сдать ее в больницу, а папа пусть бы ехал ко мне… Но он уперся, а я никак не мог на него повлиять.

Виталий заявил, что хочет провести последние годы с матерью – свои или ее, это уж как пойдет, при таком наборе диагнозов всякое возможно. Чарушин-старший продал свою городскую квартиру и переехал в дом Надежды Геннадьевны. От лечения он не отказывался, но здраво относился к прогнозам врачей, которые, отводя взгляд, признавали, что выздороветь уже не получится.

И все же Виталию обещали не месяцы, а годы. Этим его сын успокоил свою совесть, убедил себя, что время все исправить еще есть. Особенно при том, что отец никогда ни в чем его не винил, ничего не требовал. Они общались раз в неделю, обменивались новостями, и Виталий неизменно заверял сына, что все хорошо.

Так продолжалось годами, перемен Григорий не ожидал, однако все равно получил их.

– Примерно шесть месяцев назад многое изменилось, – признал он. – Не могу сказать, что папа стал меньше со мной общаться, но характер общения точно сделался другим! Мы теперь переписывались каждый день, он мне слал текст, фото… А вот звонков больше не было, ни видео, ни голосовых. Он не хотел, ну а я… Я даже не сразу заметил эту новую манеру. Потом все-таки спросил, он сказал, что занят, у него новое лечение, бабушка ведет себя шумно… Это теперь я понимаю, что оправдания какие-то… не очень. Тогда, в моменте, все казалось мне вполне естественным.

– Переписку с ним мне скинешь, когда договорим, – велел Гарик. – Когда начались перемены не по форме, а по сути?

– Да где-то с неделю назад… Сначала папа написал, что устал так жить, что ему нужна свобода… Его собственная жизнь заканчивается, он ничего толком не видел, хочет попутешествовать напоследок…