Разделенный на две половины, город ошеломлял своим голосом. Шелест листвы в бесконечных садах, звонкие голоса поливальщиц, снующих среди яблонь, цокот подков по мощенным улицам, мерное дребезжание ветряных мельниц. И крикливые взвизги чаек над верфями, грохот морских вод, бьющихся о волнорезы, порыкивающие, низкие голоса моряков и грузчиков на пристанях, лязг инструментов в кузнях. Велданар бросался из крайности в крайность, одновременно даря успокоение плодородных земель и тут же подменяя его бойкой, бурлящей энергией морского прибоя.

Двухэтажные дома из ракушечника, цветного камня и стекла. Пестрые крыши, укрытые желтой и красной черепицей. Белокаменная стрела-ратуша с колоколом и круглыми часами. Храм Единого напротив нее, сложенный из черненного дерева с золоченными ставнями. Круглая площадь с фонтаном, поделенная надвое плиткой из зеленого и синего камня.

– Все города княжества строятся по одной схеме, – тихо пояснил Людек, заметив мой любопытный взгляд. – Верхняя часть принадлежит земледелам, они снабжают жителей дарами земли. Нижняя – корабелам, факториям и рыбакам. В нижнюю часть города даже местные стараются не забредать после заката. Больно много пьяного отребья скрывают тени причалов.

Я перевела его слова детям, попросив Бъярки следить за юными подданными. Тот важно кивнул, проскрипев что-то на лесном языке. Дети тут же выстроились парами следом за мной и королевичем. Тот, подметив маневр, довольно хмыкнул.

– Подождете меня здесь. – Мы остановились у опрятного домика с фигуркой хвостатой девы из тонкого железа на крыше. Дева крутилась с мелодичным звуком, играя с ветром и отбрасывая блики на камни дороги. – Я вернусь через три-четыре часа. Постарайтесь отдохнуть и не привлекать лишнего внимания.

Людек ушел, оставив хозяину гостиного дома мешочек с золотом. Я осталась с детьми в просторной комнате на втором этаже. До блеска натертые половицы, едва заметно пахнущие хвоей, широченная кровать без надоевшего мне за сутки в Шехии балдахина. Столик у кровати, круглое окно, крест-накрест перечеркнутое резными спицами, приятные глазу шторки из легкой ткани. Никакой пыли, никаких ковров и прочих излишеств, будто бы дома очутилась…

Буквально через десять минут два дюжих приморца внесли в нашу комнату лохань с теплой водой, следом забежала молоденькая девушка, одарив нас смешливым взглядом. Подмигнула детям, выложила на столик пригоршню разноцветных мыльных шариков, флакон с шампунем, стопку чистых полотенец. Я поблагодарила великую Матерь, подарившую мне опыт ухода за малыми детьми еще в родном тороле, и, засучив рукава платья, принялась за дело.

По очереди искупала каждого малыша, помогла разобрать спутавшиеся под париками волосы, одела самых маленьких. Немолодая женщина с приветливым лицом принесла нам обед на широком подносе: фрукты, зелень, немного жареной рыбы, ароматные ломти хлеба и россыпь вареных ракушек. Дети, наевшись, тут же уснули, рядком развалившись на огромной кровати. Укрыв их найденным в углу одеялом, спела пару песен из числа тех, что слышала в своем детстве от матушки Шинты. И только удостоверившись, что ребятня крепко спит, согнала с лица беззаботную улыбку и со стоном рухнула в кресло.

Меня накрыло приступом головной боли еще в то время, когда дети плескались в лохани. После местной еды боль усилилась, с липкими мурашками переползла ниже по спине. С каждой минутой становилось все хуже. Дети ничего подобного не чувствовали, мирно сопя на кровати. Что до меня… Сейчас виски ломило, горло царапало от малейшей попытки произнести хоть слово, глаза обжигало огнем от каждого движения. Что случилось со мной?! Яд? Реакция на незнакомую пищу? Чудная болезнь? Не понять. До возвращения Людека осталось не больше часа, получится ли у меня дотерпеть? Или же обратиться к хозяину с просьбой о помощи? Но советник просил не привлекать внимания приморцев…