Уставший от суеты и насыщенного событиями дня, Марк сидел в глубоком кресле. В руке он задумчиво крутил золотой кубок с вином. Коронация назначена через неделю, а до того следует раздать множество поручений, разослать гонцов и переехать в Гилладу, в королевский дворец. Доверенное лицо он еще днем отправил с письмом в свой замок. Потом был обед в большом королевском зале, с пажами, фрейлинами, фаворитами, прислугой, красивыми борзыми, тысячей свечей, благовониями и с напускным весельем. Но ближе к вечеру, когда гости должны были разбрестись по городу в поисках развлечений, каждый предпочел удалиться в отведенные покои, чтобы наутро отправиться восвояси.

Марк отпил из кубка и отставил его на столик из черного дерева. Его уставший разум бился, как рыба на песке. Брат Хэйл исчез сразу после речи архиепископа и так до сих пор не появился. Герцог был уверен, что тот снова затеял какую-то черную пакость, и от этого становилось муторно и страшно. Он уже понял, что тщеславие загнало его в тупик, а страх завалил отход большими серыми валунами. Выхода нет. Есть лишь небольшая дверца, но открыть ее и провести его дальше может лишь этот брат Хэйл. Мертвень. Черт. Бес. Кто бы он ни был. И как мил был и предупредителен архиепископ, который теперь, как его там, Абруг? Атрукк? И ведь он знатно напугал Призрака.

Он говорил с каждым из присутствующих в отдельности, и те слушали и внимали, как горящий адепт слушает убеленного сединой мудреца. Услышать, что именно он говорил, не удалось, но каждый согласно кивал и расплывался в улыбке. Уничижительной, раболепной. Лишь к Марку он не подошел, только искоса поглядывал. И каждый такой взгляд разгонял по спине и шее новоиспеченного короля мурашек.

Дверь скрипнула, и показался Призрак.

– А-а-а. Это ты, – выдохнул герцог, – черт или бес, что в посыльных у самого Нечистого. Проходи, что скажешь?

Герцог указал на кресло напротив. Брат Хэйл криво усмехнулся, налил себе в серебряный кубок вина и сел, вытянув вперед ноги.

– Что расскажешь, черт? – вяло повторил Марк.

– Не пожелаю тебе увидеть настоящего, – огрызнулся Призрак.

– Тебе виднее. Так что скажешь? Ты пропал сразу после речи архиепископа, ну или кто он сейчас? Абдуг?

– Аббук, – брат Хэйл сморщился, словно вино обратилось в мочу. – Народец надобно было направить: запустить пару слухов, подтолкнуть болтунов. Теперь все кругом будут уверены, что святой отец так красочно истолковал обычную попытку силой взять власть и усадить на трон паршивого бродягу. В этом я мастер. Еще я узнал, что Лауциз повел себя действительно так, как следует его ордену. Благородно. Он не станет науськивать родственников убитых и распалять междоусобицу. Он отправил гонцов с грамотами, в которых говорится, что благородные мужи пали от рук изменников и убийц королевы, что королем выбран Марк Матерый и что не следует в гневе противиться этому решению, ибо он также преклонил колено перед новым владетелем Алии.

– Не ожидал от него, – скривил губы Марк.

– Он герцог. И долг перед Алией для него, как и для вас, – не пустой звук.

– А как ты узнал все это?

– Это не так сложно, обладая моими талантами, – отмахнулся Призрак.

– Теперь потребуется вызвать в замок родственников этого Этруско и Конфлана, учинить разбирательство и суд, хотя люди неповинны.

– И не надо. Великодушный Марк Ирпийский, конечно же, скажет, что сын за отца не ответствует. Если пожелаешь, король, я завтра сам подготовлю бумаги и отправлю гонцов.

– Как так вышло, что за несколько дней единственным моим советником стал мертвень? Ведь ты сам – мертвень? Скажи.