– Так и хожу, чего стесняться, мороз какой? А что ты спрашиваешь? – насторожился Николай.

– Ты у нас всегда раньше был пижон, а сейчас прямо по порту так и ходишь в обычных валенках. А если серьезно, то хочу поинтересоваться, а у тебя на «пароходе» есть еще валенки? Я сам-то вот одел, что подвернулось. Надстройка, пока шли, вымерзла, в каюте всего плюс пятнадцать, вот и хожу в своих «чунях». В салоне команды температура еще ниже. Все, что можно, включено, даже электрокамин в сауне. Вон дверь открыли в бане и греемся. Но это еще не все. Самое плохое, что у меня на борту нет валенок. Матросы стоят у трапа на морозе по четыре часа в ботинках. Тулупы есть, а элементарных валенок нет. Если у тебя есть валенки, дай взаймы на стоянку. Хотя бы две пары – в одних стоим на вахте, другие греем для вахты. Перед отходом вернем, – попросил однокашник. И только сейчас Николай Николаевич понял то, что ему показалось странным в облике вахтенного матроса у трапа: матрос стоял у трапа в меховом тулупе и в относительно легких для этого мороза ботинках.

– У меня на борту валенки есть, матросы обуты все. А вот про запасные надо уточнить у боцмана, сколько. Если есть, то боцмана и пришлю, – был ответ коллеги.

Через час матросы Сергея стояли на вахте в валенках. Жить стало веселее, а стоять вахту теплее.

На третьи сутки к обеду портовые буксиры и ледокол закончили выводить суда. Караван был готов начать движение. Предпоследним в ордере стоял теплоход Николая Николаевича. Замыкающим был его старый товарищ по учебе Сергей. Валенки они вернули в самый последний момент, когда комиссия на отход уже подходила к трапу теплохода. Теперь старое судно Сергея не вписывалось в общую зимнюю картину. Большая надстройка последнего в ордере теплохода чернела на фоне белого ледового поля и таких же занесенных снегом коллег, стоящих в готовности начать движение за ледоколом. Угольная пыль покрывала и палубы последнего в караване судна.

Замываться они будут через девять суток, когда ледокол выведет караван на чистую воду, когда температура перевалит на плюсовые значения, когда можно будет вооружить пожарную магистраль для помывки судна.

К старшему помощнику подошел боцман: «Сергей Дмитриевич, не знаю, что делать с новым матросом. Третий день валяется в лежку. Работать не может – укачался окончательно. Хотя нас не очень-то и качает, нормальная рабочая погода. Похоже, что это так и есть на самом деле. Присматриваю за ним, не симулянт, а на самом деле укачался».

– А где он сейчас: на палубе или в каюте? – решил уточнить обстановку старший помощник. – Я же сказал, валяется у себя в каюте, – отреагировал боцман.

– Виктор, ты мужик опытный. Что тебе не понятно? Давай вытаскивайте его на палубу и займите пока самой простой работой. Только свежий воздух и работа лечат от морской болезни. А то он у тебя в каюте проваляется весь переход. На юте организуй ему рабочее место, там и будет у нас лечиться, понял? – старпом изложил своё видение сложившейся ситуации, – не забывай посматривать за ним, а лучше прикрепи к нему матроса Рыбкина, он толковый парень, поставит его на ноги.

Через полчаса новый матрос, молодой, крепкий на вид парень Петруся, как его успели окрестить в команде, прибывший для прохождения практики в последнем порту захода, студент начальных курсов института, появился на юте. Было видно, что ему реально плохо, цвет лица носил зеленоватый оттенок. Старпом подошел к новому члену экипажа: – Петр, ты чего расклеился, давай настраивайся на работу.

– Какая тут уж работа, душу наизнанку выворачивает. Вам хорошо, вы не реагируете на штормовое море, – обреченно отозвался матрос.