На самом выходе из деревни дорогу друзьям перегородила Марийка. Обведя компанию недобрым взглядом, она с неожиданной для хрупкого телосложения силой схватила Джерарда за руку и потянула куда-то в сторону, сказав друзьям, что он их догонит.

– Чего тебе? – сердито поинтересовался Джерард, глядя вслед удаляющимся товарищам.

– Да вот, хочу узнать, с чего это от тебя мертвечиной несет, словно с погоста? – девушка оскалила зубы и угрожающе рыкнула.

– Понятия не имею, о чем ты, – Джерард в панике отвел взгляд. Он уже совсем было расслабился: тошнота то и дело накатывала, но все было вполне терпимо.

– Не дури! Тебя ведь тоже мертвяки подрали! Дитрих слово дал, что в нашей деревне ни одного беспокойника не будет. А волки свое слово держат! – она утробно захрипела, готовясь к трансформации.

– Марийка, подожди, – Джерард понуро опустил голову. – Ты же знаешь, это долго. А моя помощь сейчас нужна! Без меня они пропадут!

– С тобой они пропадут еще вернее!

– Послушай, время еще есть, я вернусь и сразу… В общем, обратишь меня. Ну или Берту скажу, он же с нами идет!

Джерард понимал, что находится в ловушке. Он, конечно, мог отбиться, но Марийка права, абсолютно права. Определенный риск существовал. Но и отпускать друзей одних было не менее рискованно. А решись Джерард на обращение прямо сейчас – несколько суток проваляется в бреду.

– Слово мага? – Марийка приподняла бровь.

– Слово некроманта, – вздохнул в ответ Джерард. – Как ты узнала?

– Говорю же, смердишь, как погост, – волчица фыркнула.

– Почему другие не чуют? Даже Зак…

– Потому что надышались в Фельдорфе мертвечиной, вот и не чуют. А бабы наши твоего прежнего запаха не знают. Решили небось, что мертвяк, что некромант – все едино.

– Понятно… – он виновато вздохнул. – Спасибо за заботу.

– Учти, обратишься в мертвяка, я с большим удовольствием лично отгрызу твою дурную голову! – она смущенно уставилась в пол.

– Что ж, – Джерард вдруг улыбнулся. – Постараюсь не предоставлять тебе такой возможности.

Поддавшись эмоциям, Джерард чмокнул волчицу в щеку и побежал догонять друзей, пока Марийка не передумала. А девушка еще долго вглядывалась в темнеющий лес, искренне надеясь, что не совершила ошибку.

– Магистр, – слуга учтиво поклонился и прикрыл за собой дверь, проходя в темное помещение с плотно занавешенными окнами.

Магистр привычно сидел в кресле, стоящем во главе длинного стола, и монотонно раскачивал в бокале последний глоток бренди. На столе возвышались шесть канделябров с уже потухшими свечами. Осветительный шар по центру тускло мигал, норовя вот-вот потухнуть. Магистр не любил света и никогда не показывал лица, являясь в закрытой маске даже перед самыми доверенными сподвижниками. Вот и сейчас он сидел с глубоко надвинутым на голову капюшоном и единственное, что мог бы увидеть свидетель его уединения – тонкие пальцы с длинными ухоженными ногтями, украшенные обилием перстней.

– Да, Сэмуэль? – тонкие губы Магистра изогнулись в подобии улыбки.

Чувства трепета и страха, возникающие у людей при личном общении, всегда забавляли. Люди вообще казались ему существами забавными, но какими-то бессмысленными. Они могли, до определенной степени, развлечь. Могли быть полезными в качестве подручных. Могли даже вызвать что-то похожее на уважение, если сделать скидку на то, что человек изначально чуть умнее слизня. Но все их надежды, чаяния и мечты порой настолько смешны. Слушать нелепый лепет о смысле жизни от существ, жизнь которых чуть длиннее, чем у поденки? И ладно бы эти рассуждения касались чего-то возвышенного. Стремление к красоте так понятно. Оно свойственно всем живым существам: что человеку, что гусенице. Просто с гусеницами сложнее общаться, вот об этом никто и не знает.