– Целая ещё, – враг шумно принюхался. В диких малахитовых глазах вспыхнуло что-то порочное и пугающее. – Не успели развернуть конфетку, – и подступил невыносимо близко и нагло потянул на себя. Запах его тела легким порывом воздуха врезался в нос, опасный и терпкий, совсем чужой, но почему-то не отталкивающий. Отравляющий мою волю.

Остервенело пробравшись под несколько слоев юбок, он опалил горячим прикосновением внутреннюю часть бедра. Провел шероховатыми пальцами вверх и порочным прикосновением заставил меня вздрогнуть.

От шока, что мне приятно – я чуть не упала, повисла на его руках, но захватчик тут же дернул меня на себя.

– Какая влажная киска, – грубо прижал ладонь между моих ног, другой рукой, не сводя с меня дикого взгляда, рванул тугой корсет и обнажил грудь. 

Наглые глаза с расширенными зрачками затягивали в бездну и лишали разума, не получалось шевельнуться, закричать, ударить изверга.

Выбив из моей груди свистящий выдох, он толкнул меня на кровать. Упав в мягкие перины между раскинутыми по покрывалу подушками и ощутив мнимую свободу от чужих рук, я забарахтала ногами, но запуталась в многослойных юбках и потеряла драгоценное время.

Нависнув надо мной скалой и захватив мой взгляд снова в плен, оборотень вцепился в платье и, с треском вырвал верхние юбки из основания корсета и распорол центральный шов когтем. Пока он смотрел на меня, я не могла шевелиться и чувствовала себя букашкой в лапах паука – внутри все сопротивлялось его действиям, а тело отвечало. Предавало.

Он бросил кромсать когтями мой наряд, когда я осталась в полупрозрачном подъюбнике. Довольно усмехнувшись и облизав нижнюю губу, оборотень дернул кружевные трусики в сторону и коснулся чувственных нижних губ. Я слабо застонала, не сдержавшись, а мужчина  глухо зарычал мне в ухо:

– Така-а-ая с-со-о-очная и отзывчивая, – и, толкнув в меня горячие пальцы на всю длину, пошло и мерзко оскалился. – Хочу отыметь тебя, как грязную сучку. Будешь умолять не останавливаться. Просить ещ-щ-щё-о, – вынув из меня влажные пальцы, ублюдок прижал их к своим губам и шумно вдохнул. С урчанием облизнул фаланги и, щедро смочив их слюной, вернул горячую ладонь мне между ног. Медленно и плавно просунул в меня пальцы, как поршни, заставив порочно выгнуться навстречу. 

Я слабо задрожала, не в силах противиться обволакивающему теплу. Запротестовала, чувствуя, что пальцы толкнулись максимально глубоко, причиняя легкую распирающую боль. Они  вытягивали из меня низменные желания, судороги бежали по мускулам, губы приоткрылись, выпуская стон за стоном. Я изо всех сил сдерживала накрывающую волну удовольствия, но понимала, что капитулирую под таким напором и сильной магией влечения.

Понимала, что разум мой подавлен чужой волей, а тело отравлено дикой жаждой, но осознавать, что это происходит со мной, было очень сложно. Стыдно.

Вкладывая во взгляд самую яростную ненависть, что во мне все еще оставалась, порочно стонала в объятиях варвара, изгибалась и сотрясалась, подходя к краю бездны, из которой никогда не смогу выбраться.

Впервые за много лет, если не считать пятилетнего возраста и сбитой тогда коленки, я позволила слезам сорваться с глаз. Неосознанно. Я не плакала, даже когда сломала ключицу. Не плакала на людях, когда умер дедушка. А сейчас плавилась под натиском ловких рук, желала их, но ненавидела себя за это и бессмысленно роняла соленые капли. Будто они могли мне чем-то помочь.

Если бы Айшур дал мне силы, я бы противостояла. Я бы справилась… 

– Да-а-а, гадкая рептилия! Да! Ты будешь кричать подо мной и ужом извиваться, как последняя шалава.