Бред. 

В общем, я понимал, что должен поддерживать с ней исключительно дружеские отношения и никаких иных. 

Волку эта идея не пришлась по душе, но я был твёрд в своих намерениях, поэтому зверь заскулил и на меня обиделся, лишь изредка поскуливая в самом укромном угле сознания. 

Четверг прошёл прекрасно,я  вспоминал о Еве лишь в те моменты, когда приказывал себе о ней не думать. Пятница тоже была чудесна… Пока я не приехал домой, а на экране телефона не высветился вызов от мамы. 

– Сын мой, – патетично начала она, заставляя меня забеспокоиться. Я не сразу понял, действительно ли она серьёзна или же шутит. – Ты должен мне помочь, просто обязан. 

Даже если бы тон её был однозначно весёлым, я бы не отказал:

– Конечно. Что случилось? 

Стоило только этой коварной женщине услышать моё согласие, она сразу же в своей привычной манере затараторила: 

– Понимаешь, мы тут с ремонтом немного разошлись, пришлось ещё рабочих нанимать, шумно, народу много, а у Евы завтра приём у врача, первый самый, да и неуютно ей здесь, проходной двор, как-никак… 

– Мам, чего я сделать-то должен? – я конечно догадывался, но всё-таки надеялся, что догадки мои неверны. 

– Отвези Еву, пожалуйста, в клинику, и пусть она побудет у тебя до вечера воскресенья, тут как раз основные работы сделаем побыстрее, а к её возвращению оставим несколько человек всего, чтобы её не нервировать. Она не говорит, конечно, ничего, но я же вижу… 

Я горестно вздохнул. Во-первых, я уже заочно дал согласие, а, во-вторых, маминому “я же вижу” точно можно было доверять, потому что в чужих эмоциях она разбиралась очень и очень хорошо. Значит, Еву нервируют рабочие, а деться из этого бедлама ей некуда. 

Ладно, чем чёрт не шутит, комнат у меня в квартире много.

– Во сколько приём? 

– В десять тридцать, – в мамином голосе послышалась радость. – Во сколько за Евой заедешь? 

– В половину десятого. Но я требую завтрак! 

И отключился, чтобы не показать маме, как я зол на всю эту грёбанную ситуацию. Что же, придётся тренировать свою сдержанность, а не засовывать голову в зад, как это случилось во дворе. 

Весь вечер я старался не разгромить к чертям собачьим всю квартиру, затем понял, что не могу уснуть. Ева, Ева, Ева! Только о ней и получалось думать, и ни о чём другом. 

К двум часам ночи к неврозу присоединилось беспокойство о том, как Ева будет жить почти два дня в моей холостяцкой берлоге. Две комнаты,в  которых я не бываю, имеют печальный вид, а остальные три комнаты – это зал, мой кабинет и моя же спальня, с ним смежная. То есть, для Евы надо бы подготовить комнату. 

С процессом приборки благодаря маме я был знаком, хотя и привык пользоваться клинингом. Но в детстве о существование такой роскоши не знали,а  если бы и знали, то нам это не помогло бы, поэтому каждые две недели мы вооружались всевозможными тряпками, щётками и средствами и выдраивали весь первый этаж. В общем, смахнуть пыль и застелить кровать я смог, несмотря на то, что делать это терпеть не могу и предпочитал быть бытовым инвалидом. 

Затем мне вспомнилось, что Ева много ест. В её положение это просто прекрасно, но я дома ел редко и, в основном, всякую гадость. С готовкой же всё было не так просто, поэтому я решил, что после клиники мы заедем в ресторан, а, когда будем дома, я закажу доставку. 

Но на часах время было совсем раннее, спать совсем не хотелось, поэтому я решил прогуляться… Догулял в итоге до супермаркета, который работал круглосуточно, и сам не заметил, как набрал всего, что может пригодиться Еве. 

Такое поведение было, мягко говоря, не в моём стиле, но головой я понимал, что делаю всё правильно: если оставлю комнату неподготовленной, то Ева начнёт сама там всё обустраивать, переутомится, а меня потом сожрёт совесть; да и питаться ей хорошо просто необходимо, не хочу же я опять привезти её к маме в полуобморочном состояние. Хотя бы ради банального самосохранения стоит обеспечить ей комфорт.