– Конечно, имеешь. 

– И вызвать тебя на бой.

Слово «бой» прогремело в воздухе, как раскат грома. Существовало только два способа для оборотня стать альфой - либо получить силу от умирающего родственника, либо убить другого альфу и отнять его статус в честном бою. 

На секунду повисла звенящая тишина, а потом из толпы стали доноситься обеспокоенные шепотки. Вероятно, не все из «бунтарей» были готовы к такому серьезному повороту событий, когда шли сюда вслед за приятелем. 

Рем натянул улыбку и шагнул в сторону Сэма, чувствуя, как сила пробуждается в нем из-за кипящей внутри злости.

– Решил напасть на меня, пока я слаб? – спросил он спокойно, но громко.

– Ты альфа. Ты не должен быть слаб, не имеешь права.

– Что ж, – внутри у Рема бурлила злость, вперемешку с невероятной обидой. Он всегда служил верой и правдой этой стае, всегда старался жить по честным законам и принципам своего отца, отдавал всего себя этому делу, и что взамен? От него отвернулись в самый ужасный период времени. – Я принимаю твой вызов, Сэм. Сегодня в полночь встречаемся на пустыре. И, видит Луна, я этого не хотел.

Сэм сверкнул желтой радужкой глаз и, довольный собой, развернулся к притихшей толпе.

– Расходимся, ребята, – сказал он. – Все самое веселое начнется ночью.

Коул ворвался в дом, как ураган. Он полыхал от злости, поэтому с трудом сдержался, чтобы не опрокинуть стул.

– Как он смеет! Неблагодарный кусок дерьма!

– Он все правильно делает.

– Что?

– Посмотри на меня, Коул! Я едва на ногах стою.

– Мы разберемся с этим…

– Когда? Если прямо сейчас на нас нападет соседняя стая или ведьмы – нам конец. Альфа, который не в состоянии защитить стаю – не альфа. 

Коул затих. Впервые за всю жизнь он видел Рема таким потерянным. Да, нанесение ран самим себе помогло немного разогнать сердцебиение, но это была лишь временная мера. И также было вопросом времени, когда силы снова покинут их.

– Я проверю, как там Дэвид, – сказал Коул.

На самом же деле, он просто не мог смотреть, как его брат теряет веру, как он сдается и слабеет на глазах.

Едва Коул вошел в комнату Дэвида, его охватила тревога. Это очень тяжело – когда ты выдыхаешь с облегчением, потому что дорогой тебе человек в порядке, а спустя какие-то жалкие часы все возвращается на круги своя, и ты ничего не можешь сделать.

Коул сел рядом с ним, опустил пальцы на его ладонь.

– Дэвид, приди в себя. Ты сейчас нужен нам, как никогда.

В ответ звучала болезненная, хриплая, как старуха, тишина.

Коул подумал о том, чтобы сломать Дэвиду кости тоже, но он не хотел рисковать. С ним творилось что-то другое – что-то более страшное, во что не хотелось вмешиваться, боясь все испортить.

Вдруг ему показалось, что пальцы Дэвида сдвинулись на пару миллиметров под его рукой. Возможно, это была просто иллюзия, но сердце Коула забилось, как птица в клетке.

– Дэв?

Брат молчал.

Коул посмотрел на его руку. Перевернул ладонью вверх, нащупал едва уловимый пульс.

И его словно окатили ледяной водой.

Такого с ним никогда не происходило прежде.

Перед глазами все закружилось, как будто его запихнули в бочку и выбросили в бушующий океан. И сквозь туман, вставший коркой на расстоянии вытянутой руки, Коул увидел какие-то очертания.

Он больше не сидел на кровати брата в спальне. Его сознание было в другом месте, и он видел все так четко, что рябило в глазах.

Обрывок дороги с крутым поворотом, на котором давным-давно надо было поставить ограждения.

Крутой склон, ведущий на целые мили вниз.

И застрявший между землей и деревом автомобиль, готовый вот-вот сорваться в пропасть. 

Сердце Коула забилось так, словно ему снова сломали руку. Ногу. Переломали все тело. Острое, как игла беспокойство пронзило горло. Коул вырвал руку и встал, задыхаясь от волнения.