На заре своего существования философия заявила о себе как об интеллектуальной практике, проясняющей основы нашего доверия. Вспомним Сократа, который, как известно, занимался тем, что останавливал спешащих по своим делам жителей Афин и приводил их умонастроение во взвешенное состояние, заставляя признать, что те самоочевидности, на которых покоится их повседневная деятельность, далеко не так самоочевидны, как они привыкли думать. После определенных процедур интеллектуального самоочищения собеседники Сократа останавливались в замешательстве: чаще всего (или всегда?) основы доверия на поверку оказывались нерациональными. В век рационализма и Просвещения философия сильно преуспела на этом поприще деконструкции: критика философов Просвещения вскрывала мифологическую природу как «знания», так и «социальных институтов», которые его транслировали. Но в отличие от Сократа, практикующего очищающее незнание, эпоха Просвещения стремилась к положительному знанию и сделала выбор в пользу «фактов и доказательств».

Да, философы всегда «раскачивали лодку», не позволяя ей тихо скользить по течению. Но если до открытия «фактов и доказательств», философская деконструкция действительно имела смысл, то после того, как положительные науки вступили на подготовленную для них территорию, философии следует признать, что она уже сослужила свою главную службу. «Хватить мутить воду», – могут сказать ученые и инженеры философам. Дело уже сделано, место под новую постройку расчищено, фундамент заложен. Дальше начинается работа ученых, которая заключается в том, чтобы последовательно собирать «теорию всего» и обращать ее части в общественные блага. А если «вездеход научной методологии» (использую выражение Бруно Латура) буксует, то это – вина обслуживающего персонала, который в силу лени или беспечности не поддерживает должный уровень ухода за величайшим механизмом – «предприятием по производству достоверного знания».

Но может ли наука обойтись без философии? В состоянии ли она ответить на критику последней, противопоставив этой критике «факты и доказательства»? Может ли она опровергнуть философствующих «неэкспертов», и, причем, опровергнуть их не «пустословием» (пусть оно останется в арсенале философов), а результатами своей деятельности? Только начните следить за «фактами и доказательствами» на полном серьезе, и вы рискуете оказаться не в меньшем замешательстве, чем после философской деконструкции в духе Сократа. Вредны ли мобильные телефоны для здоровья? А микроволновые печи? Можно ли употреблять в пищу генномодифицированные продукты? Стоит ли прибегать к неорганическим удобрениям? Полезно ли на ночь чистить зубы? Нужно ли снижать температуру таблетками?[18] Следует ли прививаться от гриппа? И т. д. Не сомневайтесь, что на каждый из предложенных вопросов у ученых заготовлены разнообразные ответы, взаимно исключающие друг друга. Правда, приведенный выше список касается мелких забот обывателя, но существуют вещи и поважнее. Зависит ли концентрация метана в атмосфере от хозяйственной деятельности человека? Что ожидает нас в скором будущем – глобальное потепление или новый ледниковый период? Приведет ли запуск Большого адронного коллайдера к мгновенной гибели Планеты? Расширяется или сжимается Вселенная? Играет ли Бог в кости?

Можно ответить, что в научных спорах рождается истина, что коллективная деятельность научного сообщества как раз и состоит в том, чтобы отделять «зерна от плевел». Но приходится повторить вопрос: кто из ученых сейчас, в эпоху столь глубокой внутринаучной дифференциации, может претендовать на роль того универсального разума, который «сверит показания» и представит обывателю или власть имеющему строго дозированную информацию о том, как «на самом деле» устроен мир, необходимую для принятия жизненно важных решений? И даже если этот «кто-то» существует (см. выше о