Во время обеденного перерыва мы решили посетить театральный буфет, который находился на втором этаже. Место для общепита отвели рядом с костюмерной, что было крайне неудобно. По узким проходам между столиками актеры пытались аккуратно проскользнуть с пыльными костюмами в руках. Нередким было зрелище, когда костюмы задевали тарелки, они разлетались на мелкие кусочки, падая на кафельный пол. Главный повар оказался серьезным человеком с Кавказа и не знал русского языка. Ткнув пальцем в меню, где не было ни единого слова, только картинки с изображением еды, можно было получить желаемое блюдо.

Мы присоединились к небольшой очереди.

– У вас уже есть талоны? – спросил актер с черными кудрями, который привлек мое внимание на репетиции.

– Нет, какие талоны? – удивилась я.

– Их раздают каждый месяц на питание, по тридцать талонов на месяц, – пояснил парень.

– А если в месяце тридцать один день? – поинтересовался Никита.

– Один день можно походить голодным, – сказала я, – актеры должны быть стройными.

– Кирилл, – представился новый знакомый, – вообще – то актеры обслуживаются вне очереди, – добавил он и встал перед нами.

Нам ничего не оставалось, как смириться с таким унизительным положением.

Мы вышли из театра в начале шестого. Я – счастливая, полная новых впечатлений, Никита, напротив, – недовольный, уверенный, что больше сюда не вернется.

– Ты не знаешь, где находится банк «Веселые друзья»? – неожиданно спросил он.

– Она знает, – указала я на пожилую женщину с огромными сумками, которая, по всей видимости, жила в этом районе.

Она оказалась очень добра, поставила тяжелые сумки на дорогу и начала подробно объяснять, как добраться до нужного места. Через минуту Никита схватил ее под руку: «Проводи. Ты должна меня проводить. Ты объяснила так, что я ничего не понял», – он тащил ее за руку в нужном ему направлении. «Милиция!!! Люди, куда же вы смотрите, помогите!» – кричала напуганная женщина. «Проводи меня к банку и потом делай что хочешь!» – кричал Никита и продолжал тянуть ее за руку. «Бедная женщина», – подумала я и исчезла под землей в потоке разношерстной толпы.

Полоска дневного света показалась вдали уходящего вверх эскалатора, когда мой телефон завибрировал в кармане куртки.

– Я жду тебя уже часа два, где тебя носит? – послышался прерывающийся голос Никиты.

Я заметила, что он всегда начинал диалог так, как будто мы не расставались ни на минуту, и заканчивал его тогда, когда ему было удобно. Ни тебе «здравствуй», ни тебе «до свидания». Такой был человек, его странности я замечала каждый день, постепенно.

– Я уже выхожу из метро, и вообще, насколько я помню, ты не собирался возвращаться в театр.

– Послушай, если ты не окажешься здесь через две минуты, то… я подожду тебя здесь еще немного.

Я заметила его издалека, на нем была та же одежда, что и вчера, а в руках он держал открытую бутылку пива.

– Боже мой, ты что, начал пить пиво с самого утра?

– Ты все перепутала. Я не начал, я уже заканчиваю, – оправдался Никита.

– Да ты алкоголик!

В тот день в театре готовились к спектаклю «Униженные и оскорбленные», который должен был состояться вечером, в семь. Собирать актеров на репетиции также входило в наши обязанности. Алиса проводила нас к гримерным актеров, где находился громкоговоритель. Две гримерки, большие, делились на женскую и мужскую, и одна маленькая была выделена для заслуженных артистов. Звание «заслуженных» гордо носили три пожилые артистки театра, которые держались особняком. Они практически не общались с «обычными» артистами и сотрудниками театра.

– Вот здесь красная кнопочка, нажимаете и говорите в микрофон. Вам придется использовать эту штуковину довольно часто. Микрофоны установлены по всему театру, даже на улице, куда актеры выходят на перерыв, поэтому прежде чем что-то сказать, соберитесь с мыслями или записывайте на бумаге первое время, – подробно объясняла Алиса.