«Пэ-Эм» свой из-за пояса достал, затвор дёргаю – не идёт, зараза! Типа заело что-то. А хоть бы и шёл – фиолетово уже это всё. Потому что стреляют и справа, и слева, и впереди, и позади. И даже, кажется, сверху и снизу. Не, ну это нормально, да?

Наши, понятное дело, тоже на противника не просто так смотрят, и всё такое. Но я сразу въехал, что неспроста это. Потому что тут либо Корпус Верных Защитников, либо какая-нибудь другая команда, покруче нашей. А ни тем ни другим мы на фиг не нужны. Живыми, я имею в виду. И если уж это действительно Корпус, то против подобных бойцов наши пукалки – несерьёзное возражение, скажу я вам.

Вжался я в камни, замер. Лежу. Битый кирпич не так больно, как пули. И не в пример безопаснее. Замер я, прислушиваюсь. И думаю заодно: на хрена я сюда припёрся из своей Твери?! И как там сейчас? Вспоминаю, как голодно было, как наши все – тверские, в смысле, – решили в Москву идти. И то, почему, собственно, я сюда попёрся. Так ведь и не отыскал я ту женщину (язык не поворачивается её бабой назвать). Короче, мысли в башке разные скачут. А больше всего, конечно, одна: сколько мне ещё жить осталось?..

Пальба стихла. Слышу – голоса. Вроде спрашивают у кого-то чего-то. И всё такое…

Ну, у кого там чего спрашивают – не моё дело. Главное, чтобы меня не спросили. Приоткрываю я один глаз – вроде порядок. Приоткрываю второй… И сразу же начинаю жалеть об этом. Лежал бы себе с закрытыми глазами, легче было б подыхать. А тут прямо перед моим носом чьи-то сапоги. А в них – всё остальное. С «Абаканом» в руках. И даже не целится, а лениво так стволом возле носа моего водит. Нормально, да?

– Есть кто? – кричат со стороны метро.

– Не-а, – отвечает этот. – Никого живого!..

Ну, тут уж я на ноги вскочил!..

Сам не понимаю – зачем?! Бежать по развалинам – пулю не обгонишь. Оттолкнуть его, правда, я успел, но не сильно. Тот – шаг назад и сразу стволом в мою сторону опять. То ли мне просто показать захотелось, что типа есть здесь живые… пока что. То ли ещё чего – сам не знаю.

– Не стрелять!!! – орут.

И уже бежит сюда кто-то. А я застыл и думаю: пальнёт или нет? И по всему видно, что уроду этому пальнуть в меня очень даже охота. И положил он на всякие там «не стрелять» с пробором. Капитально положил. Вот сейчас пальчиком надавит посильнее, и… и всё такое. И тут вдруг слышу:

– Прыжо-о-о-ок!..

И голос такой знакомый, ну очень!

Отвожу я глаза от ствола…

Мать твою так и этак!..

Гнусь!!!

Собственной персоной! Живой, поганец! Живей меня!

Подбегает он и ствол, что на меня смотрел, рукой в сторону отводит.

– Не стрелять! – говорит. – Свой это!

– Кому он свой? – Детина, что в меня целился, недоволен. А ствол, словно заколдованный, обратно ко мне.

– Нам свой! – заявляет Гнусь. – Знаю я его! С детства знаю! Росли вместе…

– Бандит он, – возражает детина. – Не фига тут!..

– Сказано же было – по возможности живыми! – орёт на него Гнусь. И опять ствол отталкивает. – Я чё, не видел, как ты двоих завалил? Сам в расход пойдёшь, понял?

– Ладно, – кивает вдруг детина.

И улыбается. Не, ну нормально, да? Типа мне улыбается! Урод!..

Только что чуть не ухлопал, а сейчас – рот до ушей, зубы скалит! И автоматик на плечо уже, и пошёл от нас не спеша, только что ладошкой не помахал на прощание. Офигеть можно!..

Не понравилось мне это всё. Не понимаю я такого вот. А когда я чего не понимаю, мне это очень не нравится…

– Как ты, Прыжок? – тормошит меня Гнусь. – Живой?

– Частично – очень даже, – отвечаю. А в голове карусель.

– Молодец! – хвалит Гнусь.

И ещё чего-то тараторит. А я его не слушаю, я смотрю в сторону метро. Там как раз очень интересное кино происходит…