«Не закроет, – сказал я, – я уже третий раз переезжаю в другое место работы! И когда я переезжаю, то клиника существует не менее двух лет, но и не более! У вас есть ещё два года в запасе!». Все на меня удивлённо и перепугано посмотрели.

Подготовка к «восстанию» шла полным ходом и открыто! А раз открыто, то это уже не восстание, по ленинским правилам восстания, а бунт! В российской истории самый известный бунт, это бунт на броненосце «Потёмкин» из-за плохой еды. Тогда тоже во главе бунта стоял немец по фамилии Шмидт. Немцы, вероятно, больше, чем на бунт не способны! Конечно же, восстание нужно скрыто, и тщательно готовить! Нужны знания психологии правящего класса его уязвимые места, где и наносятся первые удары! Нужна консолидация и солидарность «трудящихся всех стран» или, хотя бы в одной отдельно взятой стране! В данном случае, ничего этого не было! Поводом для этого «бунта» было то, что Шнауцер обидел телесно-ориентированного психотерапевта Хагелюкена, хорошо сложенного, длинного, лет 35-ти, как сказали бы многие немецкие женщины: сладенький мужчина (er ist sehr sьЯ) – говорят они. Когда немецкие женщины говорят: «Мужчина «зюсс» – это признак глубокой любви и уважения, в отличие от мужчины «мачо» – нахального и в половом отношении наглого, которого как раз глубоко любят и уважают русские женщины, называя их ласково «нахалёнок». Но как говорится: «Что русскому хорошо – немцу яд!» Другое дело, что и русские женщины не всегда распознают: кто «sьЯ», а кто «мачо», которого они ищут! И увидев нашего спортсмена, без сомнения, бросились бы его атаковать своими томными взглядами и телодвижениями! Ну и что в результате б они получили?! То, что и получили многие русские женщины, выехав во Францию, например! «Не ходите русские бабы на Запад! Там не живут злые киргизы! Они не злые, как собаки……! Рядом же есть своя Киргизия!». Вот и этот «телесно-ориентированный», красиво сложенный Хагелюкен, оказался гомиком, как мне по секрету и с осуждением, поведала фрау Кокиш. Она мне это сказала ещё и потому, чтобы меня окончательно перетянуть на сторону власти, поддержать власть, а не бунтовщиков, зная, что в Союзе гомиков не любили! Но я их и без того не собирался поддерживать! – «Не хватало мне участвовать ещё в немецких революциях! Что я, Карл Маркс или Фриц Энгельс?! Были бы дореволюционные евреи умные, хотя бы как я, они бы и русскую революцию не поддержали, а тем более – немецкую! Чтобы к власти пришли настоящие патриоты «правильные немцы» и меня лишили работы! Ведь на работу меня и взял как раз, по немецким меркам, «неправильный немец»!». Так вот! Шнауцер обидел спортсмена, обругав его за то, что, уходя в отпуск, тот назначил к себе больных для лечения, а сам ушёл! Он создал, таким образом, недовольство и чувство у больных, что он незаменим, что как раз и больше всего не любил Шнауцер, как и любой большой или маленький диктатор! Только Сталин догадался сказать: «У меня нет незаменимых!».

Восставшие спросили у телесно-ориентированного психотерапевта Хагелюкена: «Как ты себя чувствуешь после обиды? Готов ли ты присоединиться к нам!». Они же сражаются за его и свои права! «Конечно, готов», – сказал Хагелюкен не очень, как мне показалось, решительно. В руководстве «бунтовщиков» выделились главные организаторы два врача: один – это Оттен кучерявый 28-ми летний среднего роста блондин, и другой – долговязый, не блондин и не кучерявый, а, наоборот, полулысый с маленькой змеевидной головой, тридцативосьмилетний доктор Хинц. Их горячо поддерживала сорокалетняя брюнетка фрау Ганзен арт-терапевт, похожая на представительницу из партии «зелёных», которые склонны к революционным действиям, и по-пролетарски готовы всегда соединяться. Они обычно неряшливо одеты, защищают природу, искусство и «бедных» арабов в Саудовской Аравии от богатых евреев. Отдыхать они едут в Египет, Иорданию, Судан, Тунис, в крайнем случае, Индию! Их лучше не спрашивать, почему они не едут в Израиль! Они хорошо знают, по рассказам родителей, что Гитлер был вынужден убивать евреев! А сейчас евреи показали, кто на самом деле фашисты – это евреи, а не немцы! Потому что, как они измываются над бедными палестинскими террористами, лишая их работы по установлению бомб в Израиле, так даже Гитлер не поступал. Они ограничивают право на передвижение террористов по Израилю, и этим тоже затрудняют работу по закладке и привидению в действие бомб! От всего этого палестинцы всё больше впадают в депрессию, скучают и беднеют, а евреи жиреют и не всегда, почему-то, хотят взрываться, и не все разом! Ещё в группе восставших был, как бы сказали в хрущёвские времена: «и примкнувший к ним Шепилов». В этой группе эту роль выполнял жирный, среднего роста с лицом, как картофельный «блин-дерун» – психолог по фамилии Зибенкотен. Похоже было, что и он, как и телесно-ориентированный психотерапевт Хагелюкен, был неравнодушен к мужскому полу! Остальные тоже покрикивали, возбуждались, как например: «музыкантша» – музыкальный терапевт тридцатилетняя, долговязая, плоская и тоже с маленькой головкой – «длинная аскарида» фрау Отремба. Одета она была немного лучше, чем фрау Ганзен, но тоже по мужскому типу. Она почему-то на меня опасливо косилась и всё время бросала подозрительные враждебные взгляды. – «Но «танцорка» у Боскугеля тоже не сразу меня зауважала! В жизни не всегда знаешь, кто тебе окажется врагом, а кто другом! Хотя я и видел, что эта, во всяком случае, другом не будет! Но надо быть полным дураком – ехать в Германию за поиском друзей! В Германию ездят за поиском денег! И если кто-то из евреев говорит обратное, смело плюйте ему или ей, если еврейка, в глаза! Хотя моя мама и говорила: «Плюнь курве в очи – скажет, дождь идёт!» – но плюнуть всё же таким не помешает. А моя мама никогда дурой не была, как, впрочем, и папа! И поэтому и мне не в кого было дураком уродиться, даже если б очень захотел! Поэтому я сразу и оценил ситуацию, возможности этих «революционеров» и понял, что ниточки этой команды тянет – управляет главный врач! А он как раз самый большой «мой друг» – кислый, тошнючий, «правильный немец»! Только одна – тридцатипятилетняя, бледная, ехидная психолог фрау Мисс оценила моё высказывание о восстании и мой опыт в русском революционном движении и сказала, что её очень впечатлило моё предостережение! Но она всё равно душой на стороне восставших, т.к. её благородство, любовь к справедливости и прочие гадости не позволяют ей бросить в годину испытаний восставший люд! А так, она со мной почти согласна. Я сразу понял, что фрау Мисс будет держаться в тени, но готова в любой момент перейти на сторону любого победителя! Ещё одной, на словах, активной сторонницей восставших была «танцорка» – танц-терапевт, коренастая с мужским черепом, сорокадвухлетняя блондинка фрау Роллике, которая, несмотря на то, что приехала вроде из Ирландии, ничем по языку и повадкам не отличалась от «тутошних». Она тоже кричала: «даёшь Варшаву, долой буржуев, родина или смерть!». Были и другие «брызги помельче», например, медсестра по фамилии Кичке – шестидесятилетняя «знаток» психотерапии, умеющая и умирающих на тот свет сопровождать, и как и медсестра Кнорр из Зигхайма, самой возвращаться. И ещё одна ассистентка – энергичная сорокадвухлетняя фрау Доброх, которая любила очень больных, но только своих, и за них всегда заступалась – также за своих! В этой клинике главный врач организовал как бы маленькую игрушечную университетскую клинику! Он ведь и пришёл из университетской клиники, из которой когда-то был изгнан! Но продолжал дружить с профессорами и в особенности с профессором Домсом, который в своё время его и изгнал из клиники! Домс мне сразу напомнил доктора Поппу из клиники Зигхайма, внешне, по крайней мере, как брат родной! Этот Домс тоже был очень присосавшийся к клинике и даже свою жену к ней присосал! Та числилась в клинике супервизором, а неучу-недоучке Шнауцеру хотелось из своей клиники создать, именно, маленькую университетскую клинику! Он, не имеющий образования, хотел править образованными: учёными, профессорами, доказывая себе – правильно сделал, что не учился – в деньгах вся сила, а не в науке! А за деньги, учёный мир охотно продаётся и покупается! «Что вы думаете о нашей клинике?» – с гордостью спросил у меня Шнауцер. А я вдруг, как всегда, взял да и ляпнул, что эта клиника у меня вызывает ассоциацию с маленькой, нудной университетской клиникой, чем Шнауцера очень огорчил и он больше ничего у меня не спросил, а я больше ничего и не сказал. И вот вся эта компания из танцоров, музыкантов, рисовальщиков, психологов и нескольких врачей, танцуя, припевая, рисуя, стала готовиться к апофеозу восстания – всеобщему собранию коллектива, на которое была приглашена администрация и лично Шнауцер, в присутствии приглашённого профсоюзного функционера местного значения. Задачей собрания было утвердить производственный совет и провозгласить правление этого совета. Выборы, тайным голосованием, предстояло провести в присутствии этого профсоюзного функционера. Сегодня и произошла эта встреча восставших с трудовым коллективом. Собрались с целью объявить задачи и цели производственного совета.