– Слишком много? – спрашивает Флинт. – Сколько же в мире горгулий?

– Тысячи, – одновременно отвечаем Кровопускательница и я.

– Тысячи и тысячи, – продолжает она, когда я замолкаю. – И Алистер был более тысячи лет заперт в пещере с их голосами. Когда он был на пике формы, ему удавалось их фильтровать, но заточенный в той пещере… – Она оглядывает собственную пещеру. – Мне понятно, почему ему не удалось блокировать их, ведь они становились все настойчивее. И их так много.

Я вновь начинаю испытывать сочувствие к ней. Я пытаюсь подавить это чувство, что должно быть не трудно, если вспомнить все те ужасные вещи, которые она натворила. Но тут я думаю о том, что ее пара – это Неубиваемый Зверь, и гадаю: если бы я была заперта в пещере тысячу лет без Хадсона, возможно, я тоже потеряла бы человечность?

Это наводит меня еще на одну мысль: что бы я сделала ради освобождения Хадсона, если бы в тысячелетнем заточении оказался он? Мне не хочется думать, что я поставила бы под угрозу чью-то жизнь или счастье, чтобы спасти его, но я не могу сказать наверняка, как бы поступила. Я готова пойти почти на все, лишь бы знать, что он останется цел и невредим. Именно из этого я исходила, отказываясь лишать его магической силы, потому что убеждена – он впоследствии пожалеет об этом решении.

– Что-то я не понимаю, – говорит Мэйси. – Я думала, Грейс единственная горгулья, родившаяся за последнюю тысячу лет. Когда в Кэтмире она превратилась в камень, это произвело фурор. В школу прибывали эксперты со всего света, чтобы увидеть ее, потому что…

– Потому что они считали, что это невозможно, – заканчивает ее фразу Кровопускательница. – И это было бы правдой, если забыть о том, что она происходит из древнего рода горгулий. Ее мать была горгульей, как и мать ее матери и мать матери ее матери.

От боли от этого предательства у меня сжимается горло, и из комнаты будто разом выкачивают весь воздух. Я поняла, что моя мать должна была быть горгульей, когда Алистер сказал мне, что я его потомок, но, услышав это из уст Кровопускательницы, я осознаю, что мама так и не сказала мне, кто я. Это надрывает мне сердце. По-видимому, Хадсон чувствует мое смятение, потому что он кладет мою руку себе на колени и, переплетя свои пальцы с моими, сжимает их.

– Моя мать знала, что она горгулья? – судорожно шепчу я, с трудом выдавливая слова из своего сжавшегося горла. – И не сказала мне об этом?

Глаза Кровопускательницы широко распахиваются, когда она видит мою реакцию.

– Она не знала, кто она, как и ты сама.

Я смаргиваю слезы, пытаясь разобраться в том, что сказала мне Кровопускательница. Меня жутко раздражает, что она выдает информацию по кускам, выбирая, что нам нужно знать, а чего не нужно.

– Почему вы никогда не говорите правду целиком? – Я качаю головой. – Мы же могли убить вашу пару, когда вы отправили нас за сердечным камнем, так и не сказав, кто он на самом деле?

Кровопускательница самодовольно улыбается.

– Нет, не могли. Его не зря окрестили Неубиваемым Зверем. – Увидев по моим поднятым бровям, что я по-прежнему не понимаю, она пожимает плечами. – Дело в том, что он сопряжен с богиней, Грейс.

Я бросаю быстрый взгляд на Хадсона и сглатываю. Затем спрашиваю ее:

– Значит ли это, что Хадсон бессмертен, по-настоящему бессмертен, как и я, потому что он моя пара?

Но она качает головой.

– Я родилась богиней и всегда буду богиней, даже если моя сила уменьшилась до уровня полубожества, когда сестра отравила меня. – Она откидывается на диванные подушки. – Ты потомок полубожества и горгульи, поэтому ты никогда не станешь чем-то большим, чем полубожество. Если только ты не трансцендируешь, однако это уже тема для отдельного разговора.