– Нет, сэр. Но здесь не только это. Он… ну, он контуженный, часто не знает, где находится, думает, что все еще на фронте, слышит голоса и тому подобное. Струсил на Сомме и с тех пор словно сам не свой. Отсутствие моральной стойкости – вот что это такое. Стыдно, если такой прекрасный человек, как капитан, попадет под подозрение на основании слов жалкого труса вроде Дэниела Хикема, не так ли, сэр?

Значит, Лондон, точнее, Боулс промолчал…

Где-то далеко, за водоворотом собственных мыслей, Ратлидж слышал дикий смех Хэмиша.

Не поняв напряженного выражения лица Ратлиджа, сержант Дейвис сочувственно кивнул:

– Знаю, это нелегко проглотить. Вы были на войне? Мой младший брат воевал на Балканах, потерял обе руки и принял это как мужчина. В Томми нет ни капли слабости. – Говоря это, сержант словно отвлекал себя от того, что должен сказать. – Конечно, сначала мы не знали о Хикеме – я просто наткнулся на него тем же утром, спящего под деревом в переулке. Когда я попытался разбудить его и отправить домой, он поклялся, что трезв как стеклышко, и посоветовал мне спросить полковника или капитана, которые поручатся за него. Я подумал, что он имеет в виду вообще.

Чашка выпала из его пальцев, звякнула о сахарницу и едва не опрокинула кувшин со сливками. Дейвис поймал ее, вернул на блюдце и продолжал, стараясь скрыть чувство вины:

– Вначале я не обратил на него внимания, потому что торопился найти инспектора Форреста и сообщить ему об убийстве, но жилище Хикема находилось по пути в Аппер-Стритем, и он был не в состоянии дойти туда сам. К тому времени, когда я добрался до места, слушая его болтовню, все стало выглядеть иначе, чем я подумал сначала. Поэтому инспектор Форрест пошел поговорить с ним после полудня и услышал версию, от которой мы не могли отмахнуться. Правильная она или нет, мы должны были обратить на нее внимание, верно?

Это был призыв к прощению – признание ответственности за то, что поставило Уорикшир и Лондон в теперешнее затруднительное положение. Если бы он не остановился, никто бы и не подумал расспрашивать Хикема о полковнике или капитане. Для этого просто не было бы причин.

Ратлидж, все еще стараясь обрести самоконтроль, умудрился говорить спокойно, но слова получились резкими и холодными, без всякого сочувствия к проблеме сержанта Дейвиса.

– Что говорит капитан Уилтон о рассказе Хикема?

– Он говорит, что не был в переулке тем утром. По его словам, он видел Хикема время от времени по утрам, шатающегося, бредущего домой, спящего где попало или несущего свою околесицу, но не в том случае.

– Это не означает, что Хикем не видел его.

Сержант Дейвис пришел в ужас:

– Вы утверждаете, что капитан лжет, сэр?

– Люди лгут, сержант, даже те, кто заслужил крест Виктории. Кроме того, описание Хикема выглядит странно полным, не так ли? Капитан держал повод лошади полковника, лицо его было красным, и он шагнул назад со сжатыми кулаками. Если это случилось не в то утро, если Хикем видел этих двоих в другой день, это могло означать, что ссора накануне убийства коренилась в более ранней конфронтации. Что между полковником и женихом его подопечной было больше вражды, чем мы знаем сейчас.

На лице сержанта отразилось сомнение.

– Даже если так, Хикем мог неправильно понять увиденное. Что, если эти двое вовсе не ссорились? Что, если они сердились на кого-то еще или на что-то, что не нравилось им обоим?

– Тогда почему Уилтон отрицает, что встретил Харриса в переулке, если эта встреча имеет невинное объяснение? Нет, думаю, что тут вы на неверном пути.

– Ну, что, если Хикем спутал увиденное с чем-то, происшедшим на фронте? Ему не по душе офицеры – он мог даже выдумать это нарочно. Нельзя быть уверенным, не так ли? Хикем способен на все! – Отвращение на лице Дейвиса было почти осязаемым.