Он поднял голову и посмотрел на нее покрасневшими глазами.

– Ты сможешь меня простить?

Каждый раз, когда он задавал ей этот вопрос, ей становилось все труднее отвечать. Обычно он был прекрасным мужем. Нежным и внимательным. Он баловал ее подарками и знаками внимания и любви, писал ей нежные письма и знал все, что она любит. Он слушал ее, когда она говорила, и помнил все, чем она восхищалась.

Но очень быстро Эстер поняла, что при нем следует высказываться с большой осторожностью насчет своих предпочтений, поскольку он так или иначе сделает непредсказуемые выводы. А временами он становился монстром.

В душе Эстер еще оставался уголок, где таилась отчаянная нежность к сладостным воспоминаниям о счастливом начале их брака. Однако одновременно она и ненавидела мужа.

– Моя бесценная Эстер, – бормотал Эдвард, пока его руки поднимались вверх к ее талии. – Позволь мне заслужить твое прощение. Позволь поклоняться тебе и обожать тебя, как ты заслуживаешь.

– Пожалуйста, милорд. – Она сжала его запястья. – Нас ждут на балу у Грейсонов. И моя прическа уже готова.

– Я не испорчу ее, – пообещал он самым нежным и обольстительным тоном, некогда способным увлечь ее и ввергнуть в плотский грех в любом месте, где бы они ни оказались: в карете, в алькове и в любом уголке, где они могли бы обрести хоть немного уединения. – Позволь мне!

Регмонт смотрел на нее затуманенными глазами. Он был весь жаркая страсть. Когда дело доходило до его склонности к любовным утехам, слово «нет» он не принимал.

Несколько раз Эстер пыталась его урезонить, будучи не в силах выдержать мысль о том, что он дотронется до нее даже с нежностью, но Эдвард впадал в такую ярость и так упивался ею, что ей приходилось пожалеть о том, что она не согласилась. И в этих случаях он все равно добивался своего, считая, что все искупает ее ответная страсть, которую он умел в ней зажечь. В конце концов, считал он, раз она способна наслаждаться их близостью, это означает, что она ее хотела. Но Эстер, пожалуй, предпочитала боль от ударов его кулаков тому унижению, которое испытывала от предательства собственного тела.

Эдвард сорвал с нее панталоны, потом скатал и стянул чулки. Его большие ладони накрыли ее колени и раздвинули их. Его дыхание ласкало нежную кожу внутренней стороны ее бедер.

– Как ты прелестна, – восхищался он, раскрывая ее складки, исследуя ее пальцами. – Такая нежная, и сладостная, и розовая, как раковина.

Граф Регмонт был всем известным дамским угодником до того, как сделал предложение Эстер. Он приобрел свой эротический опыт, используя руки, рот и член в большей мере, чем кто-либо другой и чем считалось допустимым. И когда он пускал в ход опыт и таланты, тело Эстер всегда предавало ее. Как ни старалась она гневаться на него ради собственной безопасности и душевного спокойствия, его упорство оказывалось сильнее.

И тратил ли он на это минуты или часы, значения не имело.

Он снова и снова доказывал свою способность управлять ею, лаская языком ее сокровенную плоть. Эстер тщетно пыталась противиться наслаждению, закрывала глаза, стискивала зубы и вцеплялась руками в края мягкой табуретки. И когда ее тело сотрясалось в последней судороге наслаждения, на глазах у нее выступали слезы.

– Я люблю тебя, – шептал он яростно.

Регмонт возобновил свою чувственную атаку, побуждая Эстер откинуться назад и раскрыться еще полнее. Когда его язык вторгся в нее, ее сознание обратилось к темной вселенной, отделенной от тела. Это было хоть и слабым оправданием, но она ему обрадовалась.

– Готовьсь!

Бет подняла глаза к палубе, будто могла видеть через дощатый настил внезапное оживление и суматоху команды.