– Насчёт того, где ты провела эти дни, – продолжил страж. – Полагаю, ты, действительно, находилась в «древнем городе», а это место такие фокусы выбрасывает, что само твоё возвращение оттуда удивительно. И, кроме того, целителями было замечено некоторое искажение твоей памяти.

– Да, они что-то такое говорили, – не стала спорить с ним.

– Скорее всего, это последствия так называемой записи искажённых фактов в неё. Вернее, наложение ложных воспоминаний на существующие. Позже возможны «прорывы» настоящих деталей, но, скорее всего, полную картину прошедших дней ты восстановить не сможешь. Хотя, как понимаешь, я дознаватель, и в таких вещах не сильно разбираюсь. Но ты можешь обратиться к менталисту…

– Нет! – прервала я воплем, близкому к истеричному.

Добровольно на воздействие менталиста согласится лишь безумец или тот, кому уже нечего терять. И дело даже не в болезненном воздействии, а в том, что невозможно заставить вспомнить определённый период жизни, воспоминания идут потоком. При этом они не просто сменяют друг друга картинками прошлого – жизнь проходит заново, со всеми чувствами.

– Я так и думал, – спокойно произнёс дознаватель.

– Одного не понимаю, почему именно вы рассказываете мне обо всём? – тихо спросила его.

– Смекаешь? – полуутвердительно заметил страж.

На миг его лицо озарилось улыбкой, а затем приняло серьёзное выражение. Вновь положив сомкнутые в замок пальцы на стол, дознаватель уставился на меня непроницаемым взглядом.

– Мы проверили браслет, который ты вчера дала нам. И пустой была лишь бусина с остатками яда «Полёт». Понимаешь?

Заторможено кивнула. Конечно, я понимала, к чему он клонил.

– Но я ведь…

– Как я уже говорил, зелья и тому подобное – не самые известные мне вещи. Но очевидно, что без антидота тот несчастный не выжил. Все остальные бусины полные, Хиония. Ознакомься, – он протянул мне какие-то бумаги, но я не нашла в себе сил взять их.

Вздохнув, страж встал со своего места и подошёл ко мне.

– Смотри, – сказал он, положив листы передо мной. – Цвет и размер бусин, состав и количество содержимого.

Я прочла. И всё, действительно, было так, как сказал дознаватель. Кроме яда, ничего не тронуто, что заметно даже по иглам, описание которых тоже присутствовало.

– Но почему я помню все иначе? – спросила сдавленным голосом.

Ведь момент непосредственного введения антидота и ровный пульс мужчины отчётливо отпечатались в моей памяти.

– Мне это не ведомо, – ответил страж и, забрав бумаги, вернулся на своё место. – Тело погибшего пока не было найдено. Но ты же понимаешь, что это вопрос времени, не более.

Я не понимала. Ничего не понимала. Казалось, что все происходящее какой-то абсурд. Не могло же это на самом деле случиться со мной? Я убила? Более того, убила, когда сама находилась под действием яда? Это бред! Точно! И почему я раньше не обратила внимание на такие грубые нестыковки?

– Если бы я находилась под действием «Яви», то у меня наблюдалась бы горячка, сопровождающая избавление организма от яда! – воодушевлённо заявила.

– Хиония, не будь наивна, – только и сказал дознаватель.

Тихо, но его слова словно накрыли неподъёмной тяжестью. Тут же в моей голове возникла вереница догадок. Обращение со мной, когда я пришла, целители, которых вызвали, не задавая вопросов о моем самочувствии, слова профессора Лангеля… Быть может, я и была глупа, но не такой степени, чтобы не осознавать своё бессилие в этой ситуации. Все решено без меня, и остаётся подчиниться этому. Идти наперекор поздно, да и бессмысленно.

Вздохнув, я посмотрела на дознавателя.

– И что теперь?

– Теперь… у управления порядка нет оснований вмешиваться во внутриакадемические разбирательства.