– Чепуха! – фыркнул я.
– У каждого своя «Ошибка резидента», – рассудительно заметил Спецкор».
В свое время, исследуя структуру и способы организации коммуникации, мы определили их следующим образом: коммуникация состоит из трех неслиянных, но и неразрывных частей, каждая из которых определяет ее и реальность, и эффективность. К этим трем составляющим относятся:
экстравертивная фигура коммуникации – дискурс: совокупность вербальных форм практики организации и оформления содержания коммуникации представителей определенной лингвокультурной общности;
интровертивная фигура коммуникации – текст: совокупность правил лингвистической и экстралингвистической организации содержания коммуникации представителей определенной лингвокультурной общности;
материальная фигура коммуникации – действительность: совокупность материальных условий осуществления коммуникации представителей данной лингвокультурной общности.
Если текст, дискурс и фигура действительности составляют и структуру, и содержание коммуникации, то между ними должны быть определенные динамические связи, в каждый конкретный момент общения обеспечивающие ее корректность и эффективность. Каковы же варианты этих связей, как тесно должны быть соотнесены, например, текст и дискурс, или как далеко они могут расходиться, не нарушая при этом собственно коммуникацию? Попробуем рассмотреть.
И анализ каждой из составляющих позволил сделать вывод, что она может быть представлена в четырех разновидностях, которые соотносятся со сторонами – участниками коммуникации:
1. Реальный текст – текст, предъявленный автором и аналогично цели автора интерпретированный получателем.
2. Латентный текст – участники общения опираются на общую для них идею текста, однако уровень, глубина владения этой интровертивной фигурой у них принципиально различны. Поэтому языковые единицы, используемые в общении автором, обладающим более развернутым, глубоким и четким знанием текста, принципиально по-другому понимаются получателем, обладающим не знанием текста, а знанием, что некоторый такой текст в принципе наличествует, он как-то должен быть соотнесен с этими единицами – однако отсутствие этого четкого соотнесения и приводит к описанной автором реакции. Если для автора интровертивная фигура его коммуникации реальна, то эту фигуру для получателя можно рассматривать как латентный текст, т. е. имеющий место, но во многом скрытый для самого участника коммуникации.
3. Виртуальный текст – ситуация, когда реальный для автора текст в силу незнания всей совокупности знаков культуры, заложенных им в текст, не становится известным получателю.
4. Квазитекст – фигура коммуникации, при которой автором создается текст на базе его знания знаков культуры, а получателем интерпретируется на основе его собственных, отличных от авторских знаков культуры.
Таким образом, интровертивная фигура коммуникации – текст может существовать в коммуникации по крайней мере в следующих состояниях: реальный текст – латентный текст – квазитекст – виртуальный текст. Аналогичным образом нами были рассмотрены две другие составляющие коммуникации и были определены аналогичные формы реализации текста и дискурса.
Приведем еще один пример из романа Ю. Полякова «Козленок в молоке»:
– Взъерошимся, мужики! – предложил Арнольд, заманчиво подмигивая.
Но мы, сосредоточившись на пиве, разрешили ему выставить только литровую банку соленых рыжиков, которые идут с «Жигулевским» еще лучше раков. Деморализовав нас рыжиками, он наконец сделал то, от чего мы удерживали его весь вечер: начал нам рассказывать сюжет своего нового романа. Подробностей я, конечно, уже не помню, но суть такова: один таежный охотник по имени Альберт выслеживает и убивает самку рыси, чтобы сшить шапку любимой женщине. И тут-то начинается самое главное. Лишившись подруги, самец принимается мстить за свое порушенное звериное счастье и преследует охотника аж до самого Красноярска, где и загрызает его насмерть возле мехового ателье, куда Альберт пришел, чтобы получить уже готовую шапку. Мстительного самца отстреливает случившийся поблизости милиционер. Он вместе с шапкой приносит страшное известие любимой погибшего промысловика. И остаются на свете две одинокие, лишившиеся своих мужчин самки – одна в виде женщины, другая в виде шапки…