Я села, спустив ноги с кровати и нащупав шлёпанцы.

– Где наша одежда?

Алина пожала плечами, выдав очередную глупость:

– Сначала подумала, что мы в раю. Типа умерли и…

– А потом что ты подумала? – прервала я её неторопливые рассуждения.

– Что нас спасли и поместили в психушку.

– Это ближе к истине, – согласилась я, – третий вариант есть?

– Окно открыто, этаж низкий, дверь не заперта. Мы свободны.

Мне стало обидно: почему она первой в себя приходит? Уже в который раз! Подавив глупую эмоцию, я встала, но покачнулась и вынуждена была схватиться за спинку кровати.

– О-ой! Слабость какая!

– Я тоже далеко не смогла уйти, – подтвердила мои впечатления подруга по несчастью, – опоили, что ли, чем?

– Думаешь? – В злой умысел хозяев чистой комнатки верить не хотелось. Предположила другое: – Просто надышались угарными газами. Повезло, что нас нашли.

Алина посмотрела на меня долгим взглядом и протяжно вздохнула:

– Давай пока не скажем, кто мы.

– Почему?

– На всякий случай. – Вид у неё был задумчивый, судя по всему, Алина не привыкла принимать важные решения. – Сделаем вид, что память потеряли. Разберёмся в ситуации.

– Ладно. – Я успела проверить тумбочку – никаких вещей там не было. Это настораживало, особенно отсутствие мобильника. Действительно, зачем благодетелям лишать нас связи?

Решение мы приняли вовремя – за дверью послышались шаги и шуршание колёсиков. Дверь резко распахнулась, в комнату заехала тележка, уставленная тарелками и чашками. Катила её одетая в тёмный длинный сарафан и белую блузку с широкими рукавами на удивление несимпатичная девушка.

– Здравствуйте, красавицы! – весело сказала она. – Проснулись? Матушка Афанасия так и предрекла, что к обеду поправитесь! – Она выставляла наши порции на стол, продолжая щебетать: – Ужинать в трапезную позову, а сейчас велено в келье накрыть!

Мы с напарницей слаженно изображали заброшенных в стан врага шпионов: молчали и рассматривали незнакомку. Она уже выкатила тележку за дверь, когда я встрепенулась:

– Вещи наши где?

– А-а! Так я постирала, высушила, отутюжу и принесу. Страсть какие замызганные были штанишки-то! – Девушка вернулась в комнату и заговорщицки зашептала: – Вы из Большого мира? А? Сёстры разделились. Одни говорят, что у нас таких красивых и быть не может, а другие доказывают, что из Большого мира сюда ходу нет.

Мы с Алиной переглянулись, не представляя, как реагировать на столь очевидный бред, но отвечать нам не пришлось – из коридора послышался строгий скрипучий голос:

– Сестра Анфиса! Тебя за смертью посылать?

– Ой, – присела наша кормилица, – пойду, а то, не ровен час, накажут.

Она нырнула за дверь, а мы ещё с минуту боялись пошевелиться. Что это было вообще?

– Я так понимаю, – заговорила Алина, пододвигаясь к столу, – это какой-то монастырь.

– В лучшем случае, – согласилась я, – но больше похоже на секту.

С недоверием покосившись на предложенную еду, я взялась за ложку. Есть хотелось невозможно. Рыбный супчик выглядел аппетитно, булочки, обсыпанные кунжутом, просились в рот, компот из сухофруктов дразнил яблочно-грушевым ароматом. Уже через минуту мы оставили опасения и дружно работали ложками. Алина не забыла напомнить о нашем уговоре:

– Видишь, как я была права? Если это секта, всё имущество заставят переписать на монастырь. А так, раз мы не помним, откуда взялись, то и обобрать нас нельзя.

Пришлось согласиться. Цепь неприятных событий не случилась бы в моей жизни, не окажись я в тот день рядом с мажоркой, и я не была готова к такому повороту. А вот Алина, несмотря на кажущуюся ветреность и взбалмошность, довольно быстро оценивала риски. Воспитывали её иначе, чем меня: столько в ней было недоверия к людям, и понятно, что не природного.