— Поселите нас в доме, места жалко, что ли?

— Поговори мне тут! — рыкнул рябой и ткнул девушку стволом в спину.

Алина охнула и скорчилась:

— Больно!

На шум вышли два других бандита, вид у них был суровый. Чтобы не усугублять ситуацию, я схватила мажорку за локоть и потащила к сараю, шепча на ухо:

— С ума сошла? Из дома-то мы как убежим?

Чай за это время почти остыл. Мясо было жестковато и пересушено, но мы уничтожили всё до последней крошки, ведь после вчерашних макарон у нас во рту ничего, кроме воды, не было. Едва покончили с фуршетом, заскрежетал ключ в замке, на сей раз охранник пришёл один — забрал миску и кружку. Вторую Алина спрятала за спину. В ответ на требовательный жест я заискивающе улыбнулась и попросила:

— Оставьте, а то пить не из чего.

— Ковш куда дели? — буркнул мужик.

— В бочке утонул, — изобразила смущение я.

Мужик зло хлопнул дверью, но добычу не отобрал, что радовало. Неизвестно, когда они соблаговолят кормить нас в следующий раз, а без воды туго придётся.

Снова оказавшись взаперти, мы некоторое время торчали около бочки. Фанера осталась на ней, но теперь там стояла единственная выпрошенная нами кружка.

— Вполне бы мы с ним справились, — философски заметила Алина.

Спорить я не стала, хотя понятно, что, оглушив одного бандита, мы бы напоролись на остальных. Нет, нужно копать дальше. Оставив «постового» у дверей, я снова взялась за погнувшийся от непривычной нагрузки ковш. К сожалению, дело шло медленно.

Несмотря на то, что на следующий день у меня болели все мышцы, а во рту стоял вкус земли, будто её ела, я продолжала рыть. Уже можно было подсунуть под стенкой руку и нащупать траву по ту сторону, но до нужной глубины было ещё далеко, и я сомневалась, что успею за три отведённых дня. Хорошо, что охранники нас не беспокоили, по всей видимости, решив, что одного приёма пищи в день пленницам вполне достаточно. Алина возмущалась, но кричать и чего-то требовать не стала — хватило-таки ума.

В пять часов нам опять приволокли шашлык и чай. Я поела, отвалилась и поняла, что даже шевелиться не могу. Рябой унёс посуду, а я не могла заставить себя подняться.

— Слушай, смени меня, я больше не могу.

— Я? — Алина прекратила хождения и нависла надо мной: удивилась, словно был ещё кто-то, кого я могла бы просить. Она запустила пальцы в волосы, постояла так с минуту, потом с протяжным вздохом, от которого все в округе должны были почувствовать угрызения совести, сказала: — Никогда ничем подобным не занималась.

Меня разобрал смех. Реально колотило. Свернулась калачиком и хохотала до икоты, потом расчихалась — в нос попала соломенная пыль. Еле смогла выговорить:

— Я, по-твоему, профессиональный экскаватор?

Алина изогнула губы в снисходительной улыбке и с видом человека, делавшего великое одолжение, присела на корточки около ямы. Под неторопливое поскрёбывание метала по земле я уснула. Разбудил меня влажный шершавый язык, вылизывающий щёки и подбородок. Открыв глаза, я обнаружила прямо перед собой лохматую морду, чёрный кожаный нос и круглые бусинки тёмно-карих глаз.

— Кто это? — вскрикнула, отпихиваясь от суетливо-вёрткого существа.

— Правда, мимишный? — Алина отложила ковшик и дотянулась до собаки, забирая её себе на колени.

Это был йоркширский терьер, действительно, милый. Пёсик вертелся и тявкал, меня подбросило от возмущения:

— Как он сюда попал?

— В дырку, — весело отозвалась Алина, тиская собачку. — Обожаю лохматиков!

— Гони его! — я упала на колени рядом сумасшедшей парочкой, схватила пса и попыталась засунуть обратно в подкоп. Справиться с вертящимся как заводная игрушка терьером не получалось.