Как прозаично. Ничего интересного. Люди давно перестали меня удивлять. Вот и ее заветное желание оказывается абсолютно предсказуемым – она устала от своего богатого, но старого мужа и мечтает поскорее от него избавиться. Она видит свою будущую жизнь без него полной красивых нарядов, дорогих машин, молодых поклонников и изысканных лакомств. Что ж, моя работа состоит в том, чтобы воплощать мечты людей в жизнь. И меня вовсе не касается, какие будут последствия. Попробую быть более откровенной: последствия всегда бывают не такими, какими их видят мои жертвы. Эти глупые беспомощные существа за всю свою историю так и не научились мечтать правильно о том, что действительно сделает их счастливыми. Однажды мне даже пришла в голову безумная идея открыть школу желаний и учить людей радоваться. Конечно, мысль покинула меня почти сразу, и я отмахнулась от нее, как от назойливого эльфа. В отличие от моей подруги, я никогда не проявляю альтруизм, у меня несколько иные хобби. А людишки пусть сами расхлебывают свои проблемы.

Я прерываю контакт. Женщина охает, снова вздрагивает и мгновенно теряет ко мне всякий интерес. Она разворачивается, садится в машину и уезжает. Я также сажусь за руль и спешу покинуть место происшествия. Не то чтобы я боялась быть застигнутой врасплох. Собственно говоря, никакого преступления я не совершила, всего лишь исполнила мечту Татьяны Ивановны. Вот что будет с моей случайной знакомой дальше. Она приедет домой и узнает, что муж скоропостижно скончался, но позже выяснится, что перед смертью он неожиданно переписал завещание. Вместо богатой безутешной вдовы черноволосая дама станет одинокой бедной бабенкой, неприспособленной к тяготам жизни. Я снова улыбаюсь уголком рта своему отражению в зеркале салона. Занятно, но большинство людей считают, что духи не имеют отражений.

Наконец я подъезжаю к ресторану, где мы должны встретиться с подругой. Администратор помогает снять верхнюю одежду, попутно оценивает мой эффектный внешний вид и сообщает, что меня уже ждут. Неудивительно: Серафима всегда появляется раньше, потому что боится опоздать. Она слишком много времени проводит с людьми и обзаводится не самыми полезными для душевного равновесия привычками. Может, лет через пятьсот мне удастся убедить ее избавиться от пагубного влияния, а пока приходится терпеть все причуды светлокрылой. По крайней мере сегодня, когда у нас такой знаменательный повод для встречи – начало трехтысячного года нашей работы на Земле.

Ах, да, я ведь до сих пор так и не представилась. Дело вовсе не в рассеянности: у меня много имен, как у темного духа, но в последнее время я предпочитаю имя Атарата. Именно оно фигурирует в документах моего начальства.

Я иду по улице, вдыхаю неповторимый аромат осеннего ветра, ноги привычно находят на асфальте места, свободные от луж. Листья разнообразных оттенков приятно шуршат под ботинками, иногда с деревьев срываются дождевые капли. Мимо бегут люди, занятые ежедневными заботами, частенько – невеселыми мыслями или, наоборот, восторженно спешащие навстречу радостным событиям. Им некогда оценивать красоту этого мира: когда они несчастны, окружающее видится в тусклых красках, а когда счастливы – больше любуются собой. Мне всегда было жаль их. Люди часто не понимают, какое это наслаждение – слушать щебетание птиц, трескотню кузнечиков, шум дождя. Я смахиваю с лица упавшие с дерева капли и вовремя успеваю сесть в подошедший к остановке автобус.

Атарата сейчас наверняка сказала бы что-то вроде: «Серафима, ты же светлый дух. Я никогда не пойму, как ты, обладая невероятной силой и возможностями, живешь в крохотной квартирке и ездишь в общественном транспорте. Ты меня поражаешь».