Имя способно перекинуть мостик от понятия, существующего у одного человека, к понятию другого хотя бы уже потому, что позволяет им думать, что они оба имеют в виду одно и то же. Даже если потом выяснится, что это не так, люди будут склонны, сравнивая свои понятия, видеть в них общее. Может быть, они даже их в чём-то изменят, подгоняя друг к другу.

Общие имена, которые мы прилагаем к нашим индивидуальным понятиям, дают нам возможность хоть как-то выразить наш внутренний мир, сделать его доступным пониманию кого-то другого. Более того, часто они помогают человеку лучше разобраться в самом себе, поскольку именно ими проведены границы состояний нашей души. – Грусть, печаль, тоска – за этими словами скрываются разные состояния, но убери слова – и уже не будет возможности различать эти чувства, а это значит, что они сольются в одно.

Можно ли раз и навсегда определить, что человек называет тоской, а что – печалью? Даже если бы такое определение и существовало, мы бы не смогли им воспользоваться. Наблюдая за человеком и стараясь обнаружить в нём признаки, совпадающие с нашим определением, мы никогда не будем уверены в том, что действительно знаем, что происходит в его душе. Самый короткий путь – спросить об этом самого человека. Для внешнего наблюдателя различие между тоской и печалью формально: оно лишено остроты – ведь это чужое переживание. Тот же, кого настигла тоска, знает об этом, и знает благодаря тому, что может выразить свою боль в этом слове.

Как же узнать, что обозначают слова, если порою словами это не скажешь?20 Желающий вместить в себя весь смысл слова должен проследить, в каких случаях оно возникает в речи людей. Каждое новое употребление прибавляет слову иной аспект смысла. Наиболее распространённые употребления слов заключают в себе то общее, что имеют между собой наши понятия, соответствующие этим словам. Существует также и обратная связь: если появление слова выглядит закономерным для какого-то случая, сам этот случай становится составляющей частью скрывающегося за словом понятия. Имя, которым мы называем вещь, ситуация, в которой мы используем это имя, влияют на наше представление об этой вещи и даже подсказывают, каковы должны быть наши действия по отношению к ней.

Когда ослик Иа-Иа потерял свой хвост, медвежонок Винни-Пух взялся его искать. Первым делом он пошёл за советом к мудрой Сове, которая жила в Дремучем Лесу. У Совы на двери висел колокольчик, к колокольчику был привязан шнурок.

То, что может висеть на кустике, для Совы было шнурком от звонка. Так хвост Иа-Иа получил имя шнурка. Став шнурком, он был и использован соответствующим образом. Вернуться на своё законное место он смог лишь тогда, когда был узнан Винни-Пухом как хвост, то есть сначала ему возвратили его настоящее имя.

Имя – больше, чем просто название того, с чем сталкивается человек. Оно ещё и то, что мы ожидаем от носителя имени. Имена людей, возникшие ещё в древности, – самые яркие свидетельства этого. Как правило, человеку давалось несколько имён: одно, выражающее его истинную суть, другое (или другие) – для общего употребления. Эти «имена-для- других» сменяли друг друга в течение жизни: мать называла ребёнка ласкательным именем; возмужавшему юноше, посвящая его в охотники или воины, в новом имени желали успехов; для старика именем становилась оценка всей его жизни. Когда сегодня родители называют девочку Галиной, а мальчика – Алексеем, они часто не обращают внимания на смысл этих имён, прежде всего беспокоясь о благозвучии имени. Может даже показаться, что именем может быть любое красивое сочетание звуков. Если когда-нибудь люди научатся видеть в именах только созвучия, человеческий язык потеряет более чем половину смысла составляющих его слов. К тому же он потеряет свою историю.