Теперь он смотрел в стол.

– И однажды ты застаешь ее с другим, а она даже не смущается, не пытается оправдаться, а с раздражением напоминает тебе, что только еще входит во вкус, и не тебе ей указывать… И когда она однажды уходит, а они все уходят, ты испытываешь тоску и облегчение одновременно. А потом все повторяется.

Никодима некоторое время молчала. Он тоже не торопился продолжать разговор: это откровение (а откровения, сразу было понятно, он не часто себе позволял) сильно взволновало Олефа, и ему требовалось некоторое время, чтобы опять прийти в состояние привычного самоконтроля.

По счастью, в зал вошел Рустаф.

– Когда подавать основное блюдо?

– Уже пора, – сообщила Никодима.

Рустаф, как хорошо вышколенный слуга, посмотрел на хозяина, тот едва заметно кивнул. Дворецкий удалился.

– Ладно. Это – обосновал, – произнесла Никодима. – Но что ты ожидал от вампирской жизни? Счастливого семейного гнездышка?

– Я не теряю надежды.

Он посмотрел прямо ей в глаза.

– Так, на меня даже не прищуривайся! Я сюда не на смо – трины пришла, а просто халявно поужинать. Кстати, тарталетки зачетные!

Олеф улыбнулся, мрачные мысли его покинули.

– А разве тебе не нужна помощь со сценарием? Или что ты там разбрасывала по полу?

– Справилась, – хмыкнула Никодима.

– Так ты сценарист?

– В том числе.

– В том числе? – удивился он. – Это не основная работа?

– Это больше хобби. Такое оплачиваемое хобби. А вообще у меня магазинчик дверей. И еще звукозаписывающая студия. Ну и так, по мелочи.

– Сейчас женщины работают… Одон утверждает, что все это смешение ролей ни к чему хорошему не приведет, а я считаю, что у каждого должна быть свобода выбора.

– Кто такой Одон?

– О, да, мы не говорили о родственниках… Это мой брат. Старший.

– Родной?

– У нас один обратитель.

– Да. Точно. Вампирские семьи. Но вот, что касается свободы выбора – ее пока все еще маловато. Больше, чем в Средневековье, конечно. Но… недостаточно.

– В Средневековье у меня не было бы шанса пригласить в гости малознакомую достойную женщину и получить ее согласие.

– Да и в наше время это не так, чтобы принято, – заверила Никодима. – Между прочим, я до сих пор не понимаю, зачем ты это сделал.

– Во все времена, – произнес Олеф, – очень ценны хорошие собеседники. Которые ничего от тебя не ждут и не требуют.

– Требовать мне лениво, это надо придумать и напрягаться, а вот ожидания – не без этого.

Он приподнял одну бровь, что, как мы уже знаем, в его исполнении означало удивление.

– Ожидание?

– Мне вино обещали. Я, что, уйду домой трезвая?

Лицо его изменилось, Олеф вдруг вскочил с места.

– Как я мог забыть?! Прогуляемся в погреб? Вы выберете сами! Ты выберешь сама!

– Прогулка в погреб? – вздохнула Никодима поднимаясь. – Маньяки торжествуют.

Хозяин дома вспомнил, что он вампир и что он ужасен и улыбнулся коварно.

Потом они выбирали вина, и Никодима пыталась выяснить, какой максимальный ущерб может нанести, если откроет, скажем, вот эту бутылочку? А эту?

После небольшой лекции о виноградниках 19 века они вернулись в зал, где уже дымилось жаркое. Разговор коснулся литературы, перешел на обсуждение современного сценарного искусства и совершенно нелогично уткнулся в рассуждения о медузах, которых разводили китайцы на морской ферме где-то в районе Славянки. А, может, и не там. И, возможно, не китайцы…

На прощание уже у двери горничная (о, здесь не только Рустаф, оказывается) протянула хозяину упакованный десерт и быстренько скрылась. Вампир передал пакет Никодиме.

– Спасибо за вечер.

– Взаимно. Вино действительно отличное, и готовят у тебя вкусно. Не знаю, зачем.