– А что именно говорят-то?

Гладкую кожу на лице Шоны покрыл румянец. Она наклонилась над столом, словно хотела накрыть руку подруги своей, но передумала.

– Не думай об этом.

– Что, совсем паршиво?

– Да нет. Но говорят, что ты всегда была врагом самой себе. И ты несколько… подставляешь остальных жителей деревни.

– Что я…

– Просто не буди лихо, пока оно тихо. Но я всегда за тебя, – перебила Шона. – Скажи мне, что нужно сделать, и я все исполню.

– Объясни всем, что произошла ошибка. И я скоро выйду отсюда.

Шона кивнула.

– Потому что это полный бред, – не унималась Табита. – Зачем мне было убивать Стюарта? Ни единой причины! И следствие обязательно это поймет!

– Конечно. Конечно, поймет.

– У меня вроде неплохой адвокат.

– Прекрасно! – обрадовалась Шона.

– Это да…

Повисла тишина. Женщина, что неподалеку беседовала с мужчиной, вдруг всхлипнула и наклонилась к нему. Она о чем-то его молила, но слов Табита разобрать не могла. Мужик сидел напротив нее с отстраненным видом.

– Энди очень расстроен, – после паузы произнесла Шона. – Он единственный в Окхэме, кто не любит всех этих разговоров, хотя именно он… ну ты знаешь?

– Да, знаю.

– У вас же с ним ведь что-то было, – сказала Шона.

– Да он просто работает у меня в доме, – отработанно парировала Табита.

– Да?

– Да.

– Вот уж не знаю, если у них… ну ты понимаешь…

– Нет, не понимаю.

– Что у них было, как у мужчин…

– Ох ты ж…

Шона немного помолчала, но Табита так и не произнесла ни слова.

– А обо мне он ничего не говорил?

– Да вроде нет, – осторожно ответила Табита. – Он вообще малоразговорчив.

– В тихом омуте… – кивнула Шона. – Если он приедет сюда, можешь сказать ему, что я рассталась с Полом, а?

Табита недоверчиво усмехнулась: ее обвиняли в убийстве, она сидела в тюрьме, а Шона из нее сваху делает.

– Ну, мне пора, – встала Шона. – У меня еще сегодня дежурство, а там несколько мамаш на сносях. Но если надо, я приеду к тебе еще. Не скучай тут.

– Я скоро вернусь домой, – криво улыбнувшись, пообещала Табита.

Табита пристроилась за маленьким столиком, что стоял в камере. Было настолько тесно, что ее спина почти упиралась в койку. Табита открыла блокнот. Когда же она последний раз писала письмо на бумаге, запечатывала конверт и отправляла его почтой? Наверное, деду и бабушке, с благодарностью за подарок, который, кстати, ей совсем не понравился. Мать сказала ей, что письмо непременно должно быть на бумаге – электронная почта в таких случаях не считается.

И вот теперь, когда и мать, и отец, и оба дедушки с бабушками – все лежат в могиле, ей понадобилось писать письмо.

Последние два года Табита работала редактором в лондонском издательстве. Такая работа была для нее в самый раз: на дому, да и времени на выполнение сколько угодно, пока дедлайн не наступит, конечно. Но вот в тюрьме уже не поработаешь…

«14 января

АО 3573

Дорогая Кэти!

Я пишу вам из тюрьмы, хотя, возможно, вы уже слышали, что со мной случилось. Это ужасная ошибка. В детали я вдаваться не буду. Уверена, что все скоро разрешится, но в данный момент я не могу выполнять ваши задания.

К слову, вы пока что не заплатили мне за Гринвуд и за сборник по психологии. Я понимаю, что с оплатой всегда происходят задержки, и это нормально. Но дело в том, что сейчас мне очень нужны деньги, как вы понимаете. Хорошо, если вы произведете оплату банковским переводом, так как я сомневаюсь, что смогу оплачивать чеки из тюрьмы.

Вы можете писать мне на этот адрес, а я сразу сообщу вам, как только по моему делу будет принято решение.

Всего наилучшего,

Табита».

Она перечитала написанное. Слишком много информации и одновременно ничего толком не сказано. Да и тон какой-то жалостливый. Как-то неудобно жаловаться на задержку гонорара, когда сидишь в тюрьме по подозрению в убийстве.