5.

Вокзал в Орле был для меня не просто вокзалом, а на подсознательном уровне каким-то рубежом, за которым лежит совсем другая, полная ярких красок, словно манящая меня из будущего, неведомая мне доселе жизнь. Я как будто представлял себя уезжающим из этого города навсегда, я даже видел тот поезд, который трогаясь, медленно набирает скорость, увозя меня отсюда к новым манящим горизонтам. Это не была нелюбовь к городу или что-то в этом духе. Мне просто напросто стало тут очень тесно, мне нечем было дышать. Это было как инстинкт, который бушевал во мне неистовой силой. Я знал, что мне надо срочно, как угодно вырываться из этого воображаемого плена на долгожданную свободу, которую мне может дать только одно место на земле – это Москва.

Мои мечты о Москве были настолько вожделенными, что таки долетели до небес, и небеса сжалились надо мной. Предоставленный мне и моей семье шанс оказаться в Москве спустя некоторое время не использовать было бы, мягко говоря, преступлением. Давний мамин поклонник, о котором я писал в самом начале, живший в подмосковном Реутове и служащий где-то в ГЛАВКе Сельскохозяйственного министерства на довольно таки высокой должности, сделал маме в очередной раз предложение. Он делал их с настойчивым постоянством на протяжении то ли десяти, то ли пятнадцати лет и каждый раз с неутешительным для него результатом. Но в этот раз фортуна была на его стороне. К его великому удивлению и не менее великой радости, мама, как вы понимаете, не без моего, мягко говоря, на нее давления, приняла его предложение и вышла за него замуж.

Так мы оказались в Москве, точнее в Реутове, который находится от столицы всего в 25 минутах езды на электричке от Курского вокзала. Николай Яковлевич, так звали жениха, а теперь и моего отчима, проживал в небольшой трёшке в доме на улице Ленина, прямо у железнодорожной стации Реутова, в которой нашей семье предстояло жить несколько последующих лет.

В Орле после окончания восьмого класса я по настоянию мамы поступил в Орловский машиностроительный техникум, из которого по переезду в Москву перевелся, как и писал выше, в Московский авиационный самолетостроительный техникум, находящийся в Филях, где и продолжил учебу по специальности "Эксплуатация и наладка станков с числовым программным управлением". Я уже упоминал, что к учебе в этом заведении я не испытывал ровном счетом никаких эмоций. Скорее я использовал его как плацдарм для первых, зарождающихся во мне коммерческих проектов. Своим первым удачным торговым предприятием я считаю безобидную авантюру по реализации самых популярных в то время сигарет "Ява" с ментолом. Весь фокус тут был в том, что сигарет "Ява" с ментолом в природе вообще не существовало, но только не у меня. У меня, как вы понимаете, такие сигареты были. Я, с прилежной осторожностью вскрывая слюду с каждой пачки с нижней ее стороны, доставал по одной сигарете и смазывал их бесцветными и совсем безвредными для здоровья каплями от насморка, в состав которых как раз и входил ментол. Затем я высушивал смазанные сигареты на комнатной отопительной батарее и после отправлял их обратно в пачку в первоначальное положение, с последующим аккуратным заклеиванием слюды обычным канцелярским клеем. Пачки с ментоловой "Явой" охотно раскупались учащимися техникума на переменах между занятиями, естественно с небольшой предварительной рекламой с моей стороны, что-то типа, что это экспериментальная серия сигарет прямо с фабрики для предварительного изучения спроса, которая досталась мне по огромному блату и предназначается только для служебного пользования… бла, бла, бла. Сигареты "Ява" стоили в магазине 40 копеек. Я же их продавал по рублю, абсолютно законно присваивая себе по 60 копеек за потраченный труд, ну, и, конечно же, за немудреную оригинальность идеи. В общем, в конце концов, все были довольны. Не могу сказать, что я учился плохо. Был даже период, когда я выбился в отличники и преподаватель сопромата и деталей машин, как-то обнаружив, что многие передают от парты к парте мою тетрадь с правильно решенными уравнениями, с укором произносила: "Вот, мол, гоняете по партам жуковскую тетрадь, а у самих мозги что ли высохли? Как же вы потом самостоятельно работать-то собираетесь, Жукова что ль позади себя поставите?" Но мое рвение на поприще учебы было скорее делом настроения и, как правило, надолго мне его не хватало. Куда более меня интересовала коммерция, точнее проблема заработка денег. Я без особых хлопот вышел на поставщиков всяческого ширпотреба, который в силу своего полного отсутствия на советском рынке, пользовался бешеной популярностью. Учебную практику я проходил на заводе, который занимался производством двигателей то ли для военных самолетов, то ли для крылатых ракет, и называлось это производство КБ "Салют" имени Хруничева. Каждый практикант прикреплялся к своему мастеру и загружался посильной для него не очень ответственной работой. Меня, естественно, также прикрепили к своему мастеру, который указал мне на огромный фрезерный станок, на котором я впоследствии производил, точнее, делал вид, какие-то кругленькие железяки. Работал я на этом станке от силы раз десять, зато остальное рабочее время я проводил в увлеченном снабжении рабочих и служащих этого предприятия всяческими разными ширпотребовскими заморскими диковинками, такими как электронные музыкальные часы, плейеры с наушниками и тому подобное. Когда же приходил день зарплаты, то в моем приходном ордере с издевательским постоянством красовалась цифра с жирным знаком минус. Это и неудивительно. Рабочие получали зарплату от определенной выработки в день, начиная от минимальной дневной нормы. Я же и эту дневную норму никогда толком не выполнял. Зато бизнес у меня, как говорится, летел ввысь. Почти весь персонал завода, красуясь друг перед другом, с гордостью демонстрировал окружению приобретенный у меня дефицит, наполняя тем самым мои карманы заработанной прибылью. Клиентов