Самое страшное место – это метро, в нем столько зомбированных и грязных людей. Каждый при виде моей красоты смотрит на меня, любуется и накладывает свой отпечаток мысли. Это великое наказание – служить миру, да еще и забесплатно. Возможно, в сорок лет я поменяю взгляды, но сегодня мне неприятно находиться в толпе. Когда я захожу в метро, то не знаю, куда смотреть, люди напоминают зверей, а моя чистая одежда превращается в затертое тряпье. Вот еще одно пугало стоит сзади и смотрит, как я описываю его. В интернете хотя бы ты не видишь, кто смотрит на тебя, и от этого намного легче. Мои родители не сидят и никогда бы не сидели в интернете. Только мой дядя-генерал сидит, но он часто лежит в больнице и использует интернет для общения с бывшими коллегами по службе. Поклонники моего творчества добрались и до него, пишут под его фото гадости. Какое же это наказание – быть в обществе зверей и самой от этого превращаться в зверя. Сейчас я стараюсь по максимуму оградиться от всех плохих людей, чтобы меня окружали лишь люди, богатые духовно.

Вчера вышла с обеда и поняла, насколько же Бог любит меня. Ведь если сравнить, как я жила раньше и как живу сегодня, то все в норме. Мне не нужно ворошить прошлое, пересказывать его по сто раз, вспоминая еще больший ужас. Я все отпустила, а Бог обязательно устроит так, как ему нужно, поэтому не стоит идти против судьбы, рисуя свои планы на жизнь. Бесконечные исповеди вернули меня в состояние самостоятельного ребенка. Это надо же было свои истории рассказать в книгах, тем самым распространяя негатив. Я обязательно покорю мир, но сейчас все мои мысли о семье. Моя половинка, по-видимому, не созрела для нее. Пока я только мечтаю, как буду кормить, холить и лелеять свое чудо света, но уже давно перестала следить и за собой. Родинка на моей правой щеке указывает на то, что всему свое время. Сегодня было так много работы, что трудно дышать от боли в пояснице. По плану – переделать дела и полежать в ванне, а потом немного поработать. Слушаю второй день лекции профессора богословия и доверяю Богу. Мне становится плохо лишь тогда, когда я что-то не так делаю, либо не понимаю, как сделать правильно. Купила самую красивую курточку, причем красного цвета. Если быть точнее, там больше не было никаких курточек вообще. Все свои вещи я донашиваю до дыр, но стараюсь покупать то, что стоит этих дыр, то, что будет радовать каждый день глаз, то, что никогда не надоест.

Я глубоко раскаиваюсь в том, что в семнадцать лет пошла не своей тропой, получив экономическое образование и сломав себе всю жизнь. Раскаяние мое настолько велико, что хочется кричать, пока не сядет голос, биться головой об стену, пока не расшибу ее. Я очень виновата перед собой, а дни идут вперед, и я теперь как в тюрьме, из которой не могу выйти и стать собой. Я оказалась замкнутой в экономической системе, где я не я, а зомби. И если мне не нравится, то я могу уйти из этой системы. Но куда? Правильно сказал батюшка в церкви, что сломать все можно мигом, а на восстановление уйдут годы. Мне уже двадцать восемь лет и каждый день – последний шанс. Главное не паниковать, что я и делала целый год, но толку от спокойствия не было никакого.

Еду в метро домой. Мне очень плохо из-за того, что я не могу быть певицей. Снова пришла депрессия, спасибо Господу Богу за два дня цветения души. Состояние безвыходности убивает, и чтобы уменьшить боль депрессии, я вновь и вновь произношу фразу «Господи, прости меня», но в итоге разревелась прямо на улице. Страшно не то, что страдать сейчас, а то, что страдать мне пожизненно, одна и та же боль уже четвертый год. Возникают мысли прекратить это мучение самоубийством. От нелюбимой работы болят все части тела. Я боюсь дотронуться до лица, или просто сделать лишнее движение руками, мне становится очень больно. Меланхолия убивает меня, надо предупредить маму, что если я не позвоню, значит – умерла. Я проживаю не свою жизнь, мне нереально плохо, ведь в этом мире один разврат, и я пожизненно буду одинокой, а из-за денег не смогу петь свои песни. Мне все равно, поймет ли меня хоть кто-то. Какая разница, когда нет денег купить себе даже подержанный синтезатор.