Мать силой затащила меня к врачу, долгими уговорами она не справилась, но пригрозила оставить без денег, которые были нужны на траву, и я строптиво опустила глаза и сжимая зубы от ярости и злобы согласилась.

****

Пожилая женщина в очках с толстыми стеклами стала назначать мне анализы, обследования. Долгое время я еще таскалась по врачам, временами сбегая из очереди покурить на улицу и замечала что даже табак не дает мне силы жить. Мне нужна была эта сила.

Анализы подтвердили наличие наркотиков в крови, которые сохранялись в организме еще долгое время. Мне поставили затяжную депрессию, прописали антидепрессанты. Ярко – голубые капсулы были чем-то похожи на экстази и я с надеждой принимала их, но ничего не происходило. Однажды я взялась за лезвие и полоснула им по левому запястью. Теплая кровь потекла в белую ванну и окрасила ее в ярко-красный цвет. Я застонала от боли, а потом закричала. Мама долбилась в дверь, кричала и просила открыть, а потом крючок на двери оторвался, мама закричала так громко, и принялась рыдать. В этот момент я медленно закрыла глаза и погрузилось в пустой сон.

***

Глаза пришлось открыть от едкого жгучего запаха. Запястье украшал белоснежный браслет из стерильного бинта. Это показалось мне красивым. Слишком нудные разговоры моей матери и старичка врача тянулись невыносимо долго, и я начала снова засыпать. Всего лишь засыпать, но жгучая ватка опять вернула меня назад, и грубые руки в перчатках стали озадаченно набирать прозрачную жидкость в шприц.

Вновь проснувшись я услышала «счастливую» новость. Мне предстоит лечение в клинике на длительный срок. В ближайшие сутки я должна была собрать необходимые вещи и на такси приехать в клинику. В обратном случае за мной приедет бригада скорой помощи.

Дома я с безразличным видом стала складывать одежду, зубную щетку и косметику в сумку, но представив что буду заключена в больничные стены без травы я решила покурить в последний раз, а для усиления эффекта выпила третью часть 1,5 литровой бутылки какого-то дешевого алкоголя. Готовая сумка ждала в комнате, а в клинику меня забрали на скорой, причем прямо из подъезда, где я полусидя, прислонившись к стене смотрела пустым взглядом на дверь чьей-то квартиры. Чьей, я конечно уже не помню. Помню как мать плакала, врач скорой помощи матерясь взял меня под руки и словно труп тащил с 4 этажа прямо до машины. В машине скорой медсестра резко дергая меня перекладывала набок, вкалывала что-то, приставляла какие-то трубки или провода к рукам, а я смеялась диким голосом и заливала своими рвотными массами машину. Есть что вспомнить в преклонных годах. Я рада, что у меня никогда не было детей. Они хотя бы не узнают кем была их мать.

Глава 6.

Сначала, прежде чем я легла в психиатрическое отделение я побывала в реанимации (правда всего минут 40, но все же), пережила промывание желудка и какие-то капельницы. Потом около часа один из врачей промывал мне еще и мозги. Не много ли промываний для одного дня, черт возьми?!

Этот докторишка возомнил из себя отличного специалиста, мол и не таких ломал, и наркоманы с 10 летним стажем от него уходили чистыми, а если не хотели «жить как нормальные люди» он назначал им по три клизмы каждый день, до тех пор пока те не встанут на путь истинный. Я хотела наблевать ему на стол, но к его счастью мой желудок уже был пустой. Я послала его к черту раз пять, прежде чем он отправил меня в отделение. Я настолько устала от его лекций, что зайдя в палату сразу упала на кровать и проспала до утра.

***

Утренние процедуры в первый день вымотали меня не меньше чем этот разговор с доктором накануне. И снова со мной беседовал какой-то психиатр, задавал те же самые вопросы, – я нехотя отвечала и пыталась дерзить. Наконец он назначил мне лечение и направление к психотерапевту и отпустил. После обеда я получила свою первую порцию препаратов, с которыми после не расставалась больше полугода. Я не знала что это за препарат, но к таблеткам и уколам относилась спокойно. Хорошо было бы, если бы мне вкололи морфин, но раз его нет, и травы нет, то сойдут и те психотропные что мне кололи. После приема этих препаратов я пыталась что-то нарисовать, но потом яростно смяла и разорвала листок, бросила его на пол и ушла в палату. Но я делала это преодолевая мышечную усталость, которая сковывала мои движения и мысли. Так действовали препараты. Они сдерживали внутри больного рассудка всю злобу и жестокость и пациент не мог причинить себе и окружающим вред. У него не было на это сил. Читать было нечего, телевизора тоже не было, как и телефона. Я попыталась найти что-нибудь интересное в общем шкафу в коридоре, но ничего не было, кроме карандашей, цветной бумаги и тому подобного хлама. Тогда я решилась пойти и поболтать с кем-нибудь.