Поскольку со стерлядью я управился сам, то ей досталось всего-то восемь штук подлещиков, там работы не спеша минут на десять. Еще бы она претендовала на замужество, нужна мне такая, как корове седло. Да, конечно, с ее-то модельной внешностью с ней не стыдно куда-то пойти. Но вот жить постоянно под одной крышей с такой капухой – это выше моих сил.

Странное сочетание, способность к взрывному принятию решений и вот это копание. Сама ведь пришла, как бы на консультацию. Занятия тогда уже закончились, я собирался уходить и вдруг в дверях это явление с подиума.

– Я тут шла, и подумала, а нет проконсультироваться ли мне по бухгалтерскому вопросу.

– Конечно, чего тут думать, только пойдем на улицу.

Погуляли, посидели на скамейке в парке, поцеловались, она и говорит, просто как три копейки:

– Давай поедем к тебе.

– Ехать долго. Или бешеной собаке сто верст не крюк?

– Не крюк, не крюк.

Когда первый кайф близости был получен, и мы лежали, набираясь сил для продолжения, она философски заметила:

– Так долго ехали, и все ради минутного удовольствия.

– Ну и что, – возразил я, – Без этой минуты давило бы на уши. Так что не выпендривайся, если выбора нет.

Поскольку в ответ я получил море негодования, то пришлось смягчить впечатление и добавить:

– Хорошо, хорошо, выбор есть, с твоей-то внешностью. Но если ты уж его сделала, добровольно причем, никто не заставлял, так и тяни лямку безропотно. Подобно золушке.

А сейчас вот как в сонном царстве. Но когда мы собрались и подались к дому, она опять поменялась. Я нес все вещи, а она порхала вокруг и собирала букет. Чуть золотистые длинные волосы распустила и они переливались на закатном солнце. Ведьма, соблазн, сосуд греха, инквизиторы сожгли бы такую без всяких дознаний.

Дома я быстро засолил подлещиков, а стерлядь мы просто зажарили на сковородке. Вкусно, сил нет. Потом, вконец усталые, вымытые и натрескавшиеся, свалились на кровать.

Вот бы глаза закрыть и заснуть. Но нет, проснулись желания, сну противоположные. Тем более, что лежали голые. Я потрогал рукой мягкий пушистик, потеребил языком сосок, а затем тихонечко переполз на нее. Она раздвинула длинные модельные ножки, согнула в коленях и обняла меня за спину.

Я же протянул руку между нами, немного подвигал головкой по губкам, а потом нашел ее вход и чуть надавил. Там было мягко, влажно и горячо. Жареная стерлядь, что ли, так на обоих подействовала? Когда все кончилось, и мы успокаивали колотящиеся сердца и сбившееся дыхание, она наконец-то спросила?

– Чего это ты вдруг?

А что я мог ответить, кроме как:

– Нечего быть такой красивой и соблазнительной.

Как-то вышли с ней гулять ближе к полуночи.

– А что там?

– Поле, а потом кладбище и лес.

– Пойдем на кладбище.

– Зачем? Там сейчас темно, ни пса не видно.

– Пойдем, я хочу.

– Ну пойдем.

Темно, огни города остались позади, кое-где огни были на горизонте, но нам они не помощники. Хорошо хоть сухо, а тропу я знаю, поскольку она ведет через поле мимо кладбища на пруды.

Дошли, действительно ничего интересного. Это же не католическое или лютеранское кладбище, и даже не наше выставочное, а обыкновенное, для таких как я.

– А нет ли другой дороги?

– Есть, дальше по тропе через лес, выйдем на асфальт и потом на станцию.

– Пойдем.

– Ириночка, ведь тропа через лес, кусты там всякие, еще заблудимся в темноте.

– Пойдем.

В общем, когда вконец усталые часа через три подходили к дому, то без двух портвейнов я обойтись отказался. А ей все божья роса. Даже по дороге несколько раз говорила, что надо ужа поймать покрупнее и съесть.

Как ни странно, но у этой модели была собака, померанцевый шпиц Потап, рыженький такой, пушистый и мелкий, меньше кошки. В общем и целом, померанцы молчаливые, ну по крайней мере не тявкалки. Вокруг их много, почти как лабрадоров, так что объекты для наблюдений и выводов имеются.