Первая ночь была беспокойной, спали на соломе во дворе под навесом. Из-за Днепра была слышна канонада орудий. С наступлением темноты был совершен массированный авианалёт на Мелитополь. Через час-полтора налёт повторился. Активно вели огонь наши зенитки, рыскали по небу лучи прожекторов, были видны зарева пожаров. Город горел!

Наступило утро, нас накормили и вывели в степь, где уже был размечен противотанковый ров на огромном расстоянии. Массы людей, мужчины и женщины, строители всех специальностей, стали землекопами. Кроме нас, строителей, сюда были доставлены тысячи граждан, кавказцев, местных жителей. Мы выбрасывали грунт в обе стороны противотанкового рва десятиметровой ширины. Громадный ров уходил до горизонта и гораздо дальше. Работа шла до изнеможения, от зари до зари, вручную, лопатами, с двойной и стройной переброской грунта.

Котловое довольствие, на первых порах, было избыточным, что давало нам силы выдерживать физические перегрузки. Такие сложились обстоятельства. Наш Вождь и Учитель Сталин дал приказ (3.07.41 г.) всё ценное вывезти в тыл из районов, которым угрожала оккупация. А что было невозможно вывезти – уничтожить. Коров, овец, свиней эвакуировали само перегоном, большими табунами. Их гнали по пыльным степям и дорогам, по сути баз пищи и воды, ведь подножного корма, водоемов, практически не было. Сколько может пройти в таких условиях, например свинья? Перегонщики говорили, что не более десяти километров, после чего она садилась на зад и – ни с места. Ей, свинье – безразличны указания Вождя и распоряжение властей следовать в тыл за сотни километров. Такая же картина наблюдалась с овцами и коровами, хотя они могли проходить больше, чем свиньи. Сопровождавшие стада колхозники подходили к нам и с мольбой, просили взять на убой и пищу ослабевших свиней и других животный. Мы, окопники и не отказывались, варили и жарили отменное мясо.

Ежедневно, по несколько раз в день, пролетали вражеские самолёты, которые обстреливали нас из пулемётов, с целью запугать, воздействовать на нервы. Но иногда их самолёты летели вдоль всей трассы рва, ведя огонь из пулемётов. При обстреле с фланга, нам укрыться во рву не удавалось и мы разбегались кто куда. А однажды на нашем участке сбросили авиабомбу, которая летела со страшным воем и свистом. Бомба упала на землю недалеко от нас, но взрыва не последовало. «Знатоки» определили, что она с взрывателем замедленного действия. Через час нашёлся смельчак, который подошел и обнаружил, что это не бомба, а бочка с отверстиями. При падении эти отверстия в бочке и издавали такой страшный вой. Но чаще всего немцы сбрасывали с самолётов листовки с призывами прекратить сопротивление и сдаваться в плен. Обещали сохранить жизнь, обеспечить хорошие условия и сообщали, что к ним в плен уже сдались многие сотни тысяч красноармейцев и командиров. В одной из листовок, с фотографией, немцы сообщали, что им, добровольно сдался в плен старший сын Сталина, якобы полковник, командир танковой части.[1]

За неделю напряжённого труда противотанковый ров был готов, нам приказали перейти на новый рубеж. Работа многих тысяч человек для обороны нашей земли прошла впустую – «мартышкин труд». Сам по себе противотанковый ров не является серьёзным препятствием для вражеских танков. Чтобы они не прошли, нужно перед рвом установить минные поля, надолбы и другие препятствия. А за рвом оборудовать окопы, огневые точки и артиллерийские позиции. Этого сделано не было.

Позже, отступая, создавали и укрепляли оборону на других рубежах и участках. В том числе в направлении на Сталинград. Рыли противотанковые рвы, траншеи, устанавливали заграждения – противотанковые ежи и надолбы, сооружали блиндажи, ДЗОТы