– Откуда она у тебя с собой? – недоуменно спросила Зоя.

– В соседнем здании открылась лавка с мелочами «хенд-мейд». Там куколки, керамика, вязаные салфеточки, бусики и в том числе свечи, сделанные вручную. Я купила днем одну в подарок.

– Доктору Назарову? – хихикнула «сестра».

– Вообще-то Лолите. Я заметила, что она любит древесные ароматы. Так что, я зажгу? Свеча горит мягко, уютно.

– Зажигай, – смилостивилась Галина.

Лидуся достала подарок директрисе и зажигалку. Раздался щелчок, затем Маша увидела крохотный огонек и наконец очаг того самого мягкого и уютного света, который дает свеча.

Маша сразу почувствовала себя в безопасности.

– Спасибо тебе большое, – поблагодарила она Лидусю. – Я завтра куплю три свечи. Тебе, Лолите и доктору Назарову.

– Да брось ты, – отмахнулась «сестра».

– Теперь нам можно спать? – проворчала Галя.

– А что-то и расхотелось, – заметила Зоя. – Может, покурить сходим?

Все отказались. Тогда Зоя крикнула:

– Афанасьевна, хватит делать вид, что спишь! Вставай, в библиотеку пошли, книжки я возьму.

Это она обратилась к пятой обитательнице их комнаты, учительнице, которая по привычке представлялась всем по имени-отчеству. А библиотекой они называли место для курения. Книжками, соответственно, сигареты. Этому Зою научила Афанасьевна. Она и ее коллеги именно так шифровались, наивно полагая, что ученики, если услышат, не поймут, куда и зачем направляются педагоги в перемены.

– Эй, ты чего молчишь?

Кровать Афанасьевны так же, как и Машина, находилась у двери, и разделяло их метра три от силы. Свет, который давало пламя свечи, позволял Маше видеть «сестру». Она лежала лицом к стене. Одеяло натянуто до половины лица. Афанасьевна любила зарываться в него иногда даже с головой. Ноги голые торчат, а то и задница, а шея и уши всегда в тепле.

– Маш, толкни ее, – попросила Зоя.

Маша встала и сделала несколько шагов по направлению к соседней кровати.

Но остановилась на расстоянии вытянутой руки.

Маша не увидела чего-то страшного, даже настораживающего. Спит человек в привычной позе, на боку, подтянув к груди ноги; отвернувшись к стене, зарывшись в одеяло. А что не слышит ничего, так объяснений этому может быть как минимум два: беруши и снотворное. Но Маша почувствовала – что-то не так.

И снова волна паники накатила и едва не снесла.

– Что-то не так, – сдавленно проговорила Маша, озвучив свои предчувствия.

– Да мы уже поняли, что именно: свет отключили. – Зоя, достав «книги» и накинув на плечи шаль, встала с кровати. – Ты Афанасьевну буди…

Но Маша не могла себя заставить дотронуться до женщины. Тогда Зоя, оттолкнув ее, прошла к изголовью кровати, склонилась над подругой и гаркнула:

– Рота, подъем!

– Она неживая, – прошептала Маша.

– Чего ты несешь? – фыркнула Зоя и, взявшись за угол одеяла, рванула его в сторону.

Хоть света в комнате и было очень мало, но все увидели кровавое пятно на постельном белье. Его в первую очередь, потому что пятно было огромным. А уж потом рану на шее Афанасьевны. Ее горло было перерезано от уха до уха.

– Опять! – выдохнула Лидуся. – Это опять случилось!

И с высоты пусть и небольшого своего роста рухнула на пол.

Госпожа Салихова, на несколько секунд забывшая о том, что в кабинете находится не одна, вздрогнула.

– О чем вы спрашивали, напомните? – обратилась она к своему собеседнику.

– О том, хорошо ли вы знали покойную, – терпеливо повторил опер. Он представлялся Мире, но она забыла и имя с отчеством, и звание. Поскольку полицейский был похож на Сэма – друга Фродо из «Властелина колец», то про себя Мира прозвала его Хоббитом.

– Я не знала ее вовсе. Повторяю, я редко бываю в центре. Главная тут директор, Лолита, и ей уже позвонили.