Помню, что он только сдержанно-вежливо поинтересовался – что-то случилось? А я уверяла его, что все нормально, все в порядке, просто бывает иногда у человека такое, на него что-то находит, что-то переполняет его изнутри, и он, опьяненный собственной невесть откуда взявшейся смелостью, способен горы свернуть и море вброд перейти. Что именно в таком состоянии совершаются все красивые безумства и сумасшедшие поступки, на которые нормальный человек никогда не решится. Что если немного переждать, остыть, то это чувство пройдет, и все вчерашние порывы на утро покажутся тебе смешными и нелепыми. Но в то же время в глубине души ты будешь винить себя в том, что не сделал этого, что засомневался и упустил свой шанс. Ведь больше на такое ты уже никогда не решишься!

Что-то там еще я несла, наверное, мой лепет был сумбурным и невнятным, но он понял. Как мне показалось. Может, потому, что сам чувствовал нечто похожее…

Если бы в тот момент он посмел хмыкнуть насмешливо или хотя бы заикнуться о том, что заранее знал, что все так и будет, я бы убила его на месте. А если бы начал расспрашивать – зачем и почему, о чем это я и т.д., то я бы просто бросила трубку. Но он лишь тихо сказал:

– Хорошо. Скоро буду.

Помню, как потом еще минут 5 я сидела на полу и слушала гудки в трубке возле уха, прежде чем смогла оторвать вспотевшую руку с телефоном от раскрасневшейся щеки и перевести дыхание. Потом словно со стороны смотрела на себя и думала: «Ну и дура! Зачем я это сделала? Что ему скажу, когда он приедет?»

Помню как, спохватившись, наконец, вскочила с пола и начала носиться по квартире, принимаясь то оттирать пятно со стены и собирать осколки стекла, то приводить в порядок растрепанные волосы, то искать свою любимую белую блузку и короткую черную юбку. Которые в сочетании с кружевными черными чулками являлись тайным оружием сексуально-обворожительной стервы по имени Настя (то есть, меня, если вы еще не догадались).

Помню еще, что как глупая 16-летняя школьница я постоянно пялилась на часы. И одно время уже даже думала, что он не придет, и мне пора начинать придумывать себе оправдание на утро, чтобы завтра не чувствовать себя дурой и не сгореть от стыда и неловкости.

Действительно – на что я надеялась? Что он, наслушавшись полуночных бредней взбалмошной девчонки, проникнется ими и примчится ко мне посреди ночи? Это надо быть еще большим сумасшедшим, чем я!

И в тот момент, когда я уже окончательно убедила себя, что он не придет, и что мы больше никогда не встретимся, потому что я не знаю теперь, как смотреть ему в глаза, тем более, если он еще, не дай бог, кому-нибудь расскажет… нет, конечно, я даже виду не подам и внешне останусь спокойной, но в душе…

Короче, в тот момент, когда я окончательно убедила себя, что ждать уже бесполезно, раздался тихий стук в дверь…

Я не помню, что сказала ему тогда. Кажется, я так и не смогла объяснить, зачем вытащила его посреди ночи, и что со мной происходит. Кажется, я тогда вообще не смогла объяснить ничего. Да было и незачем.

Мы все прочли в глазах друг друга, как бы банально это не звучало. Знаю, что такая фраза отдает пошлым любовным романом, но по-другому не скажешь. Потому что было именно так.

МЫ ВСЕ ПРОЧЛИ В ГЛАЗАХ ДРУГ ДРУГА.

Просто он долго-долго смотрел в мои глаза, а я – в его, и потом….

Я не помню, кто из нас сделал первый шаг. Просто какая-то непреодолимая сила будто бы толкнула нас навстречу и мы оказались в объятиях друг друга. И все то, что до этой поры лишь тихо тлело внутри нас; все то, что мы сдерживали из последних сил и старались запрятать подальше на задворки души, вдруг прорвалось наружу подобно извержению вулкана.