Позже девушка рассказала матери о своей беседе с Любой. «Знаешь мама, – сказала она тогда, – Любовь Ивановна рассказала мне два возможных варианта моей судьбы. Даже как бы показала, а не рассказала. Она говорила, а я видела все, что она описывала, наяву. Кажется, она говорила обычными человеческими словами, но словно слышала голос свыше, голос того, кто ЗНАЕТ. Она предложила мне мысленно прожить оба предложенных варианта. Я сделала это, и сразу, словно пелена с моих глаз упала, поняла, что жизнь с Толиком ничего хорошего ни мне, ни моим будущим детям не принесет. Я поняла это так же отчетливо, как понимаю, что светит солнце, что после зимы наступает весна. Я знаю, что люблю его, но теперь вижу, что эта любовь больше похожа на болезнь. Уж лучше я подожду другой – я знаю, она обязательно придет, Любовь Ивановна мне рассказала о ней». Нельзя сказать, что «выздоровление» Вики проходило легко – бывали и периоды хандры, и слезы, но девушка не изменила своего решения и навсегда попрощалась с Анатолием. Немалую роль в этом сыграла уверенность Виктории в том, что впереди ее ждет только лучшее. Ждать долго не пришлось, и Вика, отправившись в командировку, встретила в другом городе Владимира. Красавец, умница, хороший специалист, заботливый и внимательный, он согрел девушку любовью, и ее сердце оттаяло. Сейчас у пары подрастает сынишка, и они ждут второго. А Вика признается, что узнает в своей жизни многое из того, что обещала ей когда-то Любовь Ивановна и знает, что еще много хорошего ждет ее впереди.
В нашей же истории, несмотря на препятствия, на недовольство родителей, молодые люди решили пожениться. Валентина заявила матери, что собирается перекреститься в другую веру и повенчаться с любимым. И тогда Евдокия, рассердившись на дочь, сказала: «Ты можешь идти, куда хочешь и с кем хочешь, но Любку я тебе не отдам! Ты предала Бога, уходи из дома и забудь, что у тебя есть мать». Но даже эти страшные слова не остановили Валентину. Она решила переехать к Василию, а Любашу пока оставить с бабушкой Евдокией. Девочка узнала об этом и очень переживала. Ей казалось, что, не имея отца, она теперь лишается и матери, и сердечко ее разрывалось от боли. И все-таки она не переставала надеяться, что мама возьмет ее с собой.
Настал день переезда. Ближе к вечеру Василий на бричке подъехал к дому Валентины. Они стали носить в бричку вещи. Дело это небыстрое, погрузка затянулась дотемна. Взошла луна – такая яркая, что видно было все до малейших подробностей. Все это время Любаша стояла с бабушкой у окна и, затаив дыхание, следила за матерью. В ее голове билась одна и та же мысль: «Возьми меня с собой, мамочка!» Но мать не услышала, не поняла, не почувствовала. Закончив грузить свой скарб, молодожены уехали. Их бричка, затарахтев колесами по сухой летней дороге, умчалась вперед… Любаше было шесть с половиной лет. И боль, испытанная ею тогда, навсегда осталась в ее сердце. А вместе с болью еще крепче укоренилось осознание того, что она ненужный ребенок.
Через два дня с девочкой случилась беда. Рано утром Любаша почувствовала слабость, у нее сильно болела голова, ей не хотелось вставать. Бабушка не узнавала свою раннюю пташку, которая всегда поднималась вместе с ней. Евдокия с беспокойством подошла к своей внученьке и спросила: «Что с тобой, моя хорошая?» – «У меня голова болит, сильно болит, как будто ее пилят пилою». «Ну полежи, внученька, и голова, может быть, пройдет», – сказала заботливая бабуля. И Люба легла на кровать у того самого окошка, возле которого стояла два дня назад, провожая взглядом мать. Но боль не ослабевала, наоборот, она разрывала голову на части, а потом распространилась и на все тело: руки и ноги словно выкручивали, как выкручивают выстиранное белье. Девочка стала метаться в постели, извиваясь всем телом, уже ничего не понимая и не соображая. Где-то далеко-далеко, словно на другой планете, раздался крик бабушки: «Нинка, да у нее младенческий, беги скорей за венчальным платьем!» Время ожидания помнится Любе как бесконечная боль и нестерпимая жалость к любимой бабушке, которая страшно переживала и все время приговаривала: «Да что ж так долго!!!» Вскоре прибежала запыхавшаяся тетя, и ребенка накрыли платьем. Боль сразу прошла, Любаше стало легко, уютно, тепло. Ее будто накрыли не платьем, а теплым облаком, защищающим и от боли и от беды. И вдруг она увидела себя со стороны. Вернее не себя, а свое тело, бессильно лежащее на кровати под белым платьем, а рядом – бабушку и тетю. Бабушка сидела на стуле, обхватив голову обеими руками, а тетя молча плакала. А сама Люба парила под потолком над ними… Это необыкновенное чувство полета она часто испытывала потом во снах.