Связь эмоциональных состояний с бронхиальной астмой впервые была отмечена ещё Гиппократом, которому принадлежит изречение: «Астматик должен защитить себя от своего собственного гнева».

Астматики плохо социально адаптированы, и у них возникают враждебно-агрессивные чувства. Астма становится способом проявить агрессию и наказать человека, который не удовлетворяет его потребности. Дыхание отражает эмоциональное состояние человека. Развитие заболевания связано с действием на человека микротравм (хронические ежедневные стрессовые ситуации) и макротравм (ситуации глобальных жизненных перемен). У больных образуется совокупность детских травм, жизненных разочарований, усталость от окружения. Всё это оставляет отпечатки на характере таких людей. Их характер примечателен несамостоятельностью, безответственностью, робостью, повышенной тревожностью, недоверчивостью к окружающим, предрасположенностью подавлять эмоции.

Чтобы излечить заболевание, необходимо научить больного брать на себя ответственность за свою жизнь и не манипулировать людьми при помощи своего заболевания.

Конечно же, каждый случай болезни уникален, и нельзя всех грести под одну гребенку, но вышеописанные тенденции очень хорошо характеризовали моего отца, и у меня нет сомнений, что это была чистой воды психосоматика.

Итак, дичайшая ревность моего отца разрушала нашу семью. Моей маме запрещалось общаться с подругами, задерживаться на работе, надевать юбки выше колена, как-либо общаться с противоположным полом, и даже смотреть на других мужчин было небезопасно. Папа не занимался рукоприкладством, но он уничтожал морально, вербальной агрессией – словом.

Алкогольные посиделки по выходным с друзьями были в порядке вещей, и, как правило, застолье всегда заканчивалось грандиозным скандалом. Я выросла в такой атмосфере и, когда была маленькой, думала, что у всех так же, что все так живут и это является нормой, по крайней мере, большинство из нашего окружения вело практически такой же образ жизни.

Благодаря маме у нас всегда было чисто, уютно, красиво и сытно, и поэтому я не считала, что наша семья является неблагополучной, так как видела, что бывает и хуже, когда дети ходят голодные и совсем беспризорные.

Внешний фасад нашего семейного благополучия трещал по швам, когда мама сдавала нерадивого отца в милицию, когда приезжала скорая, чтобы забирать маму на откачку, когда папу увольняли с работы по статье.

Моя нервная система была расшатана просто в хлам. Я болела. Я очень тяжело и часто болела. У меня были проблемы с сердцем, с пищеварением, а из ангин я вообще не вылезала. К сожалению, практически всегда неосознанные взрослые не понимают, что их дети болеют, потому что у них нет других способов достучаться до своих родителей и сказать: «Хватит! Я больше так не могу!»

Мамулю я любила больше жизни. Я не могла даже представить, что могу её когда-нибудь потерять, для меня страшнее этого ничего не было. Когда мне было восемь или девять лет (уже и не помню), мой страх почти претворился в жизнь: мама была на волоске от смерти.

После хорошего застолья с утра мои родители поехали в лес за ягодами на мотоцикле с коляской. Я собиралась ехать с ними, но по какой-то причине осталась дома. Проснувшись и позавтракав, я отправилась за подружкой в соседний двор, и, когда мы возвращались домой, я увидела наш мотоцикл во дворе, что меня очень удивило.

Придя домой, я увидела бледную маму, лежащую на диване, папу с окровавленным лицом, бегающего и причитающего: «Что делать? Что делать?» Увидев это, я вспоминаю себя как в каком-то сне, который я наблюдала как бы со стороны. У меня не было эмоций, у меня было ровное подавленное состояние, какое-то странное спокойствие и уверенность в том, что сейчас это закончится, мама полежит, и всё будет как прежде.