– И супруг так и не узнал, что воспитывает чужого ребенка?
– А зачем ему знать об этом. Я же не по любви супругу изменила – хотела семью сохранить. И с мальчиком тем больше не виделась. Я бы и вам ничего не сказала, только муж умер год назад. Вот и решила рассказать свою историю журналисту. Может, кому из женщин пригодится мой опыт. Только по телевизору меня не показывайте, сын заругает. Он же не знает, что у него был другой отец.
Журналист внимательно посмотрела на жертву обстоятельств, и ей показалось, что она что-то недоговаривает, скрывает.
– Скажите, если бы все повторилось, но уже с вашим, скажем так, семейным опытом, вы стали бы что-то менять в жизни?
– Я бы не отпустила Костю, – неожиданно перешла на шепот женщина. – Потому что в Крыму у нас любовь была настоящая, а здесь «пятиминутка» по субботам и разговоры о политике. Да и сына мы бы воспитывали без вранья и обмана, и «умирали» бы с Костей каждую ночь от любви. А машины, квартиры и дачи – ничего не стоят, когда всю жизнь боишься, что о твоей тайне станет известно мужу.
А сколько страху я натерпелась, когда по телевизору стали передачи показывать о ДНК незаконнорожденных детей и рассказывать об изменах актеров и актрис. Иван Иванович ни одну не пропустил. Садится у телевизора и смотрит на меня с подозрением. Я же беременной из Крыма приехала.
Предсмертная исповедь гинеколога Казимира Краснова
Казимир Петрович Краснов умирал тяжело. Он прерывисто дышал и громко кашлял. Рядом с кроватью сидела опрятно одетая старушка в завязанном на голове белом платочке.
– Так ты позвала тех, кого я просил? – спросил врач.
– Из списка только Пронина нашла. Он сказал, что остальных уже похоронили.
– Ну, и где он?
– Прибежит сейчас. Я сказала, что вы наследство ему передать хотите. Может, попа позвать? – спросила женщина.
– Поп к моей кандидатской диссертации никакого отношения не имел.
В этот момент широко распахнулась дверь и в палату влетел лысый, помятый жизнью старик.
– Казимир, ты это брось, только жить начали, а баба Нюра кричит, что умираешь, наследство делить собрался. А мне чужого не надо. Бабе Нюре отпиши. У нее пенсия малозаметная, как «МИГ-35».
– Это твое наследство – не мое и не Анастасии Владимировны. Я должен был перед смертью всем четверым тайну открыть, но не успел. Те трое раньше меня в иной мир ушли. У тебя сколько детей было?
– Ни одного. Я же всю жизнь в холостяках прожил. Женой так и не обзавелся. Откуда дети?
– У тебя тринадцать детей: мужчины как на подбор – армию отслужили, у всех высшее образование. Вот это я хотел тебе сказать перед смертью.
– Казимир, может сюда психиатра вызвать. Такое бывает от температуры и кашля или священника?
– Психиатр тебе не поможет, – продолжил врач. – Фамилии, имена и местожительство твоих детей назвать не могу. Это был секретный эксперимент.
– Какой эксперимент, ты что несешь, какие дети?!
– Не ори, а то с ума сойдешь! Ты же знаешь, что я бесплодие лечил в санатории «Дюльбер».
– Знаю, ты еще мне пропуск на танцплощадку выдал постоянный. За что отдельное спасибо. Только связи не усматриваю между бесплодием и мной. У меня с этим делом все ажур! Никаких проблем и сейчас.
– Теперь слушай и не перебивай. У нас в санатории на пятьсот коек было три палаты совершенно здоровых женщин, которые родить не могли из-за бесплодных мужей. А лечиться эти олени не хотели, чем портили нам статистику и лишали премии. И вот вызывает меня главврач и говорит, что надо спасать статистику иначе мою «кандидатскую» никто не утвердит. Короче выбрали мы с главврачом четырех подходящих доноров, проверили их по учетам в диспансерах и поликлинике, после чего выдали вам постоянные пропуска на танцплощадку. А дама уже сама выбирала из вас того, кто был больше похож на ее супруга. Для рыжего мужа – у нас был рыжеволосый Леша. Для блондинов – Петр Петрович. Жен брюнетов окучивал Ахмат, а ты как самый неприметный и не запоминающийся всех остальных. В результате у Алексея трое детей, у Петра – четверо, у Ахмата – пятеро, а у тебя – тринадцать.