Домодедово

Уже ходила скоростная электричка с Павелецкого вокзала, и на автобусе не надо было добираться. Но я с собой взяла бабушкины ножнички. Попалась я на просмотровой камере с «холодным оружием» и по прибытии в Москву пришлось снова ехать за ними. Магазин «Дьюти Фри» для меня был как музей: я ничего не покупала, только смотрела. На обратном пути нас встречал на машине мой знакомый, и мы поехали в сторону Ириной дачи на станции «Взлётная». Проезжали тот берёзовый лесок, где я собирала грибы, а Ира сидела на пеньке. А далее было кукурузное поле: какой-то фермер вспахал пустошь и десяток лет выращивал на нём кормовую кукурузу. Но я, когда гостила у Иры, воровала молодые початочки и зрелые початки… Через железную дорогу, минуя их рынок, въезжали в город Домодедово. Мы с Ирой были свидетелями строительства узкоколейки в аэропорт.

Внуково

Этот аэропорт был назван в честь внуков кондитерского магната Абрикосова. Потом один из внуков стал патологоанатомом. В честь него переулок, где находится морг 1-го Медицинского института, назван Абрикосовским переулком. 2-ой из 14-ти внуков, играл в Театре им.Вахтангова – народный артист. Третий восстановил усадьбу, а правнук устроил там музей русской усадьбы и кондитерского дела. Современный кондитерский концерн «Бабаевский» в районе метро станция Красносельская – это продолжение дела Абрикосовых, но носит имя революционера-однодневки. А я вспоминаю деревню Толстопальцево, деревню Внуково, деревню Катуары, деревню Алабино, где до сих пор вижу то маслят под сосенками, то красноголовики из-под снега, то серушки и зеленушки в сосновых посадках, то улыбающиеся мухоморы, то одиночный беленький, то семейство ложных белых, то в осиновике – чернушки и свинушки, то в ольховнике – белые грузди. А на болотистых местах, на кочках – жёлтенькие, то фиолетовые, то красненькие сыроежки, то под сестричками-берёзками – рыженькие лисички и розоватые волнушки, и валуи я не пропускала.

Внуково – аэропорт, предназначенный для внутренних рейсов. Но однажды нас отвезли из Шереметьево во Внуково для полёта в Турцию.

Москва строилась веками,

Петербург – деньгами.

В Шанхае я впервые ехала в метро на уровне четвёртого этажа дома. Сейчас и у нас эстакады. А я живу всё на той же старой Смоленской.

Хорошо бы, чтобы Абрамовичи и Дерипаски, Усмановы и Вексельберги больше вкладывали из своих миллиардов в развитие общества и меньше – в покупку яхт за 600 миллионов долларов. Потомство за это им будет благодарно.

Сейчас идёт реновация – переселение людей из пяти- и девятиэтажек в современные стеклянные «столбы». Я живу в старой сталинской четырёхэтажке и не представляю себя на сороковом этаже.

Я перечитала за последние три года все журналы о деятельности Департамента культурного наследия, о сохранении усадеб XVI-XIX веков, домов Шехтеля, Щусева, Желтовского, Нирнзее. Дом на набережной Бориса Иофана, ансамбль Калужская застава Левинсона, резной Теремок Погодина на Погодинке и «Пряничный» доходный домик купца Титова у нас в Ружейном переулке, в Хамовниках, трогают душу.

Академия Фрунзе построена по проектам в стиле Карбюзье, круглый дом на Арбате и клуб «Каучук» построены в стиле ар-деко архитектором Мельниковым. Дом газеты «Известия» в 1926 году построен по проекту Григория Бархина.

В марте 2022 года наконец показали в программе «Дом архитектора» дом НАРКОМФИНа на Новинском бульваре (сейчас Кудринская площадь) архитектора Моисея Гинзбурга. Дом был построен для жилья в 1930 году в стиле конструктивизма. Долгое время не использовался (наступила война), перестал быть жилым, были организации, затем пустовал и разрушался, пока правнук Моисея Гинзбурга не взялся за реконструкцию этого здания. Алёша Гинзбург – архитектор в четвёртом поколении. Дом этот изначально предназначался для нового стиля жилья. Наряду с шикарными двухэтажными квартирами были малюсенькие однокомнатные клетушки, только чтобы поспать. Была общая прачечная в отдельной пристройке, столовая, кафе, библиотека и масса магазинчиков. Этот – дом часть мирового наследия 30-х годов. Сейчас это всё восстановлено.