В среднем школьном звене дела обстояли сложнее. Ведущая деятельность с учебы меняется на общение, где мальчики и девочки – это уже не два враждующих лагеря, а партизаны, тайком изучающие противоположную природу. Мою природу никто изучать не хотел. Может быть потому, что от мальчика я особо не отличалась ни внешностью, ни поведением.

Наверное, если бы не мамино многозначительное «ты же девочка!», сама я узнала бы об этом только на уроке анатомии. Меня не интересовали девчоночьи занятия и игры. В то время, когда мои подруги осваивали «дочки-матери» и обсуждали наряды для кукол, я обшаривала стройки, заброшенные здания, старые списанные тепловозы и другие интересные уголки нашего поселка. Я была больше похожа на мальчика-дикаря: вечно ободранные коленки, чумазое лицо и шило в одном месте. Кстати говоря, мальчишечьи повадки мне очень помогали: я была ловкой, как обезьянка, отлично плавала, и быстро бегала. Мне нравилось лететь на встречу неизвестности на своем двухколесном «школьнике», позволяя ветру трепать свои пушистые, стриженные чуть выше плеч волосы и с трепетом ожидать, какие приключения принесет мне новый день. А приключения не заставляли себя долго ждать. Они караулили на каждом углу, неожиданно выскакивая с криком: «Мы здесь!». И вот, мы вместе с другом Мишкой уже удираем от сторожа какой-нибудь стройки, который сыплет нам в след ругательства и обещания жуткой мести, за то, что мы устроили там штаб-квартиру. Или с подругой Юлькой, переодетые в цыганок, лезем средь бела дня в огород далеко недружелюбной соседки, чтобы полакомиться ягодами, хотя они в изобилии растут в собственном саду. Или с подругой Анькой гоним на папином мопеде, который вот-вот развалится под нами. Сон и еда казались на тот момент наискучнейшими занятиями.

Лет до 13 меня это вполне устраивало, но пришла пора школьных вечеринок, и я вдруг осознала, что нахожусь среди «отстоя». Ни одно школьное сообщество не обходится без ярлыков, так вот, в группу «отстоя» входили те ребята, с кем никто не хотел общаться. В основном, это были дети из неблагополучных семей, ботаники и я. Как это так вышло, что я оказалась в лузерах? Видимо, слишком долго просидела на крыше очередной стройки… Мои амбиции не могли позволить мне оставлять это, как есть, и я решила во что бы то ни стало изменить ситуацию и войти в ряды «популярных».

Почему же мы всегда так любим внимание? Почему оно так сладостно для нас? Оно как бы говорит: «Ты ЕСТЬ!». Чем больше мы получаем внимания, тем сильнее укрепляется наше понимание того, что я что-то значу. Но почему мы вообще спрашиваем об этом у окружающих, да еще и верим им? Они говорят: «Ты такой-то», и мы соглашаемся. Вот скажут тебе, что ты красивый, веселый или талантливый, и ты радуешься. А если скажут, что неудачник, слабак и урод – расстроишься, спрячешься, заплачешь… Но что они могут о тебе знать? У кого та линейка, которой они могут измерить глубину твоей личности? Только ты можешь это сделать! Но ты упорно доверяешь людям судить о себе, и на основе их суждений пытаешься понять, как тебе жить.

И что только не делает человек, чтобы заслужить чужое внимание: меняет внешность, покупает ненужные ему вещи, вкладывает огромные деньги в статус… Все для того, чтобы другие сказали: «Ты – такой-то»… Я не спорю, может это круто, и весь прогресс на этом построен. Однако, может прогресс и сделал жизнь человека гораздо комфортнее, но он не смог сделать ее счастливее. Скорее, он сделал человека лебедем в костюме утки.

Как ни крутись перед зеркалом, как ни спрашивай его: «Я ль на свете всех милее», краше от этого не станешь… Вот и я, как ни разглядывала свое отражение, не могла найти, за что взгляду зацепиться: очень худенькое угловатое тельце, без намека на женственность, блеклая мордашка, покрытая сыпью мелких прыщиков, белые пушистые волосы, собранные в хвост. «Она какая-то прозрачная», – говорили за глаза подруги. А я в тайне завидовала тому, как они неумело демонстрируют свою юную, только начинающую распускаться, красоту. Мне демонстрировать было нечего, а амбиции и желание показать себя были, поэтому я не нашла ничего лучше, чем копировать поведение более удачливых подруг. Выглядело это комично и вызывало шквал злых насмешек. Я копировала все: одежду, походку, манеру общения, мимику и даже интонацию имеющих успех девушек. Но, «примеряя» то один, то другой стиль поведения, популярность моя скорее падала, чем росла. Желание выпятить вперед свое эго рождало больше врагов, чем друзей.