У меня также есть личный опыт общения с ботами, правда, не с российскими, а с узбекистанскими.

После моего возвращения из Средней Азии, где я несколько лет работал корреспондентом западной-правозащитной организации, ко мне бы представлены узбекские проправительственные тролли, занудно критиковавшие в комментариях каждую мою заметку об Узбекистане. Почти точно, это были штатные сотрудники Службы Безопасности Узбекистана (СБУ).

Вот, например, некоторые их комментарии: «Да, ребята из СБУ по пятам за Ротарем ходили по Алайскому базару, а этот лох их и не замечал!». Обычно, тролли просто возражали на мои критические замечания, но это было неубедительно, так как реальных доводов у них просто не было.

Для настоящего эффекта им нужно было поймать меня на какой-то фактической ошибке. И однажды, один них решил, что ему это удалось. Я упомянул армянские и еврейские погромы в Ферганской долине. Это, действительно, был малоизвестный факт. Нападения, кстати очень редкие, на еврейские и армянские дома происходили одновременно с погромами турок-месхетинцев. Троль воспрял: «Где этот невежа Ротарь нашел еврейские и армянские погромы?!» В ответ на эту реплику он был просто завален ссылками из интернета от других читателей.

После этого провала этот человек перестал меня комментировать; думаю, что его уволили.

Помню как-то читал воспоминания какой-то журналистки «Известий» советских времен. Она потешалась над каким-то коллегой, не читавшим «Повести Белкина» и другую классику. С точки зрения дамы, это был явный признак профнепригодности. При всем своем уважении к классике я твердо убежден, что современный постперестроечный журналист вовсе не обязан быть гуманитарно образованным человеком. Можно писать великолепные аналитические статьи и репортажи и не знать ни одного стихотворения Пушкина.

Дело в том, что советская журналистика была скорей литературой. Впервые новый «англосаксонский» стиль журналистки ввел в российской журналистике тот же редактор «Независимой Газеты» Виталий Третьков.

В «Независимой» стилю придавали приблизительно такое же значение, как в научном журнале. Главное было донести новую информацию, уметь анализировать.

Как считал главред «НГ», такой стиль был характерен для англосаксонской журналистики.

Кстати, в своей книге «Как стать великим журналистом» Виталий Товиевич объясняет, почему англосаксонская журналистика отличается от российской. Дело в том, что в Великобритании журналистика появилась уже тогда, когда в стране существовала развитая литература, а в России литература и журналистика появились одновременно; от этого и произошло их смешение.

В общем, с началом перестройки в России появились как газеты англосаксонской школы (Коммерсантъ, Независимая, РБК, Ведомости), так и прежней российской («Новая Газета», «Общая Газета»).

«Известия» стали ближе к англосаксонской школе, а «Комсомолка» и «Московский Комсомолец» к российской. Хотя, конечно же, это деление отчасти условно; например, «Коммерсантъ» давал вполне эмоциональные репортажи.

Кстати, в советское время существовало полушуточное мнение, что «журналист – это плохой писатель». Сегодня это утверждение верно лишь для изданий российской школы, а в «англосаксонской» журналисты – скорее «плохие ученые», хотя, на мой взгляд, многие журналистские публикации ничуть не ниже по качеству, чем публикации профессиональных политологов, этнологов и даже экономистов.

В «НГ» к правилам англосаксонской школы относились достаточно жестко. Так, в газете не рекомендовалось писать местоимение «Я» (вместо него писали «корреспондент «НГ») и допускать какие-то эмоциональные высказывания.