– Не сошёл ли он с ума? Иногда мне так кажется… – говорила Ехира, изящно прихлёбывая из воронковидного бокала на высокой ножке вермут с содовой и долькой лайма, – …я, наверное, уже успела показать ему всех школьников Города, которым в этом году от четырнадцати до шестнадцати, я целыми днями выслеживаю их по дворам и на футбольном поле; на меня уже смотрят странно; директор одной школы даже уже запомнил, что совсем некстати; я стою после уроков чуть поодаль, чтобы не привлекать внимание, ребята бегут мимо, а он тут подходит ко мне этак бочком и говорит вкрадчиво, мол, вам тут, дамочка, делать нечего, вы не родитель ничей, не сотрудник коллектива, будьте добры, покиньте территорию…

Эрин слушала очень внимательно, не перебивала и почти не шевелилась, сидя рядом с Ехирой на высоком барном стуле с тлеющей тонкой папиросой между пальцами, потом решилась всё-таки спросить:

– Что, собственно, нужно Друбенсу от этого мальчика? Что он собирается делать, если найдёт его?

Услышав всю эту историю, Магистр Голубой Грозы сразу подумала о своём сыне, которого ей пришлось оставить – ему как раз в этом году в пору весенних дождей стукнуло четырнадцать – и захотела во что бы то ни стало выяснить, не грозит ли ему опасность.

– Понятия не имею! – Ехира, оправляя ультра-короткую чёрную юбку, поёрзала на барном стуле, потом, слегка приглушив голос, чтобы не слышали официанты, добавила, – он планирует то ли обучать его, то ли управлять им; великое благо всему человечеству благодаря ему устроить.

– А если Исполнитель Желаний сам захочет делать своё благо для человечества? – поинтересовалась Эрин, сминая окурок в пепельнице.

Ехира, сидящая нога на ногу, поменяла «верхнюю» и «нижнюю» ногу местами.

– На мой взгляд, все последние идеи старика – сумасбродство какое-то… У него ещё статуэтка имеется чёрная – Друбенс даже прикасаться к ней не даёт, так дорожит, из своих рук показывает – мальчик с флейтой… – Ехира изящно махнула рукой. Невесомый газовый рукав качнул воздух, и до Эрин донёсся аромат духов. – Всему приходит конец. В прошлом Друбенс был великим Магистром, никто не будет это отрицать. Но время его, я боюсь, уже прошло…

– Это что ещё? Неужели неисправность?

Кирочка удивлённо смотрела на экран, расположенный на передней панели служебного автомобиля. На нём отображались данные с прибора-регистратора аномальной активности. Она уже успела привыкнуть к каждодневной ровной, как пульс мертвеца, с незначительными фоновыми подёргиваниями линии. А что теперь? Узкий, как игла, пик. И такой высокий, что на его амплитуду не хватало высоты экрана.

Взяв с переднего сидения автомобиля свой карманный компьютер, который гордо ездил на нём, точно пассажир, Кирочка набрала сообщение Биллу.

л. Лунь: Напомни, Крайст, сколько мэг цена деления прибора в машине?

л. Крайст: В режиме ожидания – десять, в режиме наблюдения – сто, в критическом режиме – тысяча.

л. Лунь: У меня пик такой, что не хватает экрана…

л. Крайст: Так ты переключись на другой режим, он ведь наверняка на десятке сейчас стоит…

Кирочка нажала кнопку переключателя. Экран мигнул, но вершина пика по-прежнему не появилась.

л. Лунь: Ничего не выходит.

л. Крайст: Что за чёрт… Ну, попробуй тогда переключиться в критический режим.

Кирочка снова нажала кнопку. На панели управления прибора вверху загорелась маленькая красная лампочка – предупредительный сигнал. Но пик по-прежнему необозримо уходил вверх, за границу экрана.

л. Лунь: Не вижу вершины.

л. Крайст: Да быть этого не может! За всё время службы я больше трёх-четырёх тысяч не видел ни разу. А у тебя там, судя по всему, больше двадцати… Либо прибор не исправен, либо…