– Тьфу, чёрт! – выругался Иван Сергеевич, рассердившись сам на себя от этих мыслей.

Глаза резко открылись. Свет падал на лицо сквозь небольшое квадратное окошечко. Стрижевский часто заморгал, но, вскоре, привык к яркому солнцу. Он осмотрелся. Вчера, когда их силой затолкали в эту каюту, здесь уже было темно, и им пришлось на ощупь искать кровати, чтобы лечь спать. Теперь стало видно, что он находится в небольшой, примерно два на три, каюте.

Под окошечком, на топчане, спал Саша, у противоположной стены – Николай. Кроме трёх лежаков здесь больше ничего не присутствовало, разве что расшатанный табурет, где лежала грудой сваленная одежда. Тани здесь не было. Её поместили в отдельную каюту, по соседству с этой.

Стрижевский оделся, тронул дверь. Дверь оказалась закрыта снаружи. Он легонько постучал, стараясь не разбудить товарищей. Лязгнул засов, дверь открылась. В проёме показался молодой солдат. Он, похоже, тоже только что проснулся – лицо его было настолько глупым и заспанным, что Иван Сергеевич едва не расхохотался.

– Что нужно? – спросил солдат, зевнув.

– Выйти хочу.

– Не велено.

– То есть как так?

– Пока не прибудем в Мил, вам надлежит оставаться в каюте.

– И долго ещё?

– Уже подплываем.

Дверь резко закрылась, едва не ударив Стрижевского по носу. Иван Сергеевич негромко выругался и сел на постель. Сделать что-либо сейчас он был бессилен. Оставалось лишь ждать.

Вскоре заворочался просыпающийся Николай. Перевернувшись на спину, он потянулся, зевнул и открыл глаза.

– Как спалось? – спросил его Стрижевский.

– Неплохо.

– Мил скоро.

Коля встал, оделся и подсел рядом.

– Что делать будем? – спросил его Иван Сергеевич. – Мне что-то ничего на ум не приходит.

– Да и я пока не знаю, – вздохнул Николай.– Одно хорошо – медальон не отобрали.

– А вот я боюсь, что Таню от нас забрать могут.

– С чего это ты так решил?

– А ты слышал, что вчера бородатый говорил. Мол, похожа, Эдвард заинтересуется.

Николай задумался. Но, вскоре, стало понятно, что он что-то задумал. Правда на его лице читалась такая неуверенность в своём плане, что Иван Сергеевич, тронув его за руку, спросил:

– Ты в порядке?

– Где твой пистолет?

– В лодке.

– Нам нужно добраться до него.

– Учти, это ведь на самый крайний случай. Договаривались.

– Считай, что этот крайний случай наступил.

– Но мы не выйдем – дверь заперта, и там стражник. А скоро Мил.

Иван потянулся к окошку – берег был совсем близко, галера медленно плыла вдоль него. Самого города Стрижевский пока не видел, он находился прямо по курсу.

– Буди сына.

Он повернулся к Николаю и отшатнулся от неожиданности – лицо его товарища превратилось в холодную, жестокую маску. Иван Сергеевич покачал головой и сам тряхнул плечо Саши. Тот мгновенно проснулся.

– Быстро одевайся, – сказал отец.

Тот удивлённо посмотрел на его лицо.

– Что-то случилось?

– Одевайся, у нас мало времени.

Александр не заставил себя долго ждать.

– А теперь слушай меня внимательно, – Николай усадил сына перед собой и пристально посмотрел ему в глаза. – Сейчас мы попытаемся вырваться отсюда. Самое важное, чтобы ты не дрогнул, и тогда успех обеспечен. Если ты растеряешься, засомневаешься – последствия могут оказаться очень печальными.

– Зачем нам бежать? – не понял Саша. – Всё, вроде, нормально. Нас не бьют, не пытают, поселили сносно…

– Если мы не бежим, то окажемся в тюрьме, а Таня в лапах Эдварда, – прервал его Стрижевский.

– Вот оно что. Тогда пошли.

– Хорошо, – Николай взял сына за руку и потупил взгляд. – Только будь решителен, от этого зависят наша свобода и жизни.

– Что ты имеешь ввиду? Ты же знаешь, что я не трус.