Окружённая жрецами, колесница выехала через ворота дворца на площадь. Путь им преграждало огромное людское море, но едва появилась процессия, все, как один, расступились, освободив дорогу. И, едва колесница двинулась в путь, толпа издала единый, наполненный болью, тяжкий вздох. Плакали навзрыд женщины, многие мужчины, особенно ровесники королю, плакали, не стесняясь своих слёз.

А саркофаг продолжал медленно, но неумолимо продвигаться к Северным воротам. Впереди – окружённая монахами колесница. Следом за ними те, кто все эти годы был другом семье короля. Среди них и Эйнар. Он ехал, стараясь держаться у самой колесницы и не сводил своих глаз с саркофага. Он уже не замечал лившиеся из его глаз слёзы. Эта смерть по-прежнему не укладывалась в его разуме. Он все ещё не хотел верить в то, что друг, с которым он делил все радости и невзгоды двадцать лет подряд, уходит от него навсегда. Но, чем ближе процессия подходила к воротам, тем яснее он понимал, что это не сон. Пелена спадала с глаз, разум принимал случившееся. Нужно смириться с потерей, нужно жить дальше. Эйнар тяжело вздохнул. На ум пришли слова старинной баллады, такой же печальной, как и нависшее над городом серое небо.

…Уходим в туман, где капли дождя

Слезою прохладной омоют бриллиант.

Уходим в туман, где скорбь и печаль

Тяжелую ношей надавят на нас.

Пусть труден наш путь, но воля богов

Оковами клятвы опутала нас.

Пусть цель не ясна, но это наш рок,

И против него нам не устоять…

Из забытья его вывели негромкие слова Сантилии:

– Эйнар, попридержи коня. Дальше живым пути нет. Пусть идут.

Он открыл глаза и увидел, что уже находится за стенами города. Перед ним устремилась к лесу серая лента мощёной камнем дороги, по которой уходила всё дальше и дальше колесница с саркофагом.

Мелкий дождик, сыпавший с небес, укрыл туманным занавесом уходящую процессию. Ещё мгновение, и она растворилась в серой мгле непогоды.

– Уходим в туман… – прошептал Эйнар и, повернув коня, поскакал назад во дворец.

В тёмном, грязном помещении дешёвого трактира, располагавшегося неподалеку от порта, сегодня было тихо и немноголюдно. Облитые вином и заляпанные жиром столы не ломились, как обычно, от обилия выпивки. Несмотря на час, когда в трактир набегало прилично народу, сейчас никто не спешил заходить в скрипучую дверь заведения. Трактирщик, злой, как чёрт, сидел за стойкой, подперев голову ладонями, и ругался вполголоса, чтобы не услышали скучавшие на кухне стряпухи.

– Чёрт бы побрал эти похороны. Все, как распоследние идиоты бросились смотреть на дохлого королька, чтоб ему пусто было. И чего нашли интересного…

Видимо, он хотел сказать что-нибудь ещё, да в выражениях покрепче, но дверь неожиданно скрипнула, распахнулась, и в трактир вошли двое в видавших виды плащах с надвинутыми, на самые глаза, капюшонами. Чистые разбойники, ну да ладно. Как раз такие и не скупились на деньги. Правда, бывало, наоборот забирали всё подчистую. Они сели в самый дальний, тёмный угол, и один из них окликнул трактирщика:

– Эй, человек! Принеси-ка нам кувшин вина и перекусить.

Тот встрепенулся – наконец то хоть какой-никакой доход – достал с полки вино получше, два кубка и поставил всё это перед посетителями.

– Перекусить что желаете? – спросил он елейным голоском. – Жаркого можно приготовить, или супца из горшочка откушаете?

– Принеси ветчины и хлеба, времени у нас нет твой супец дожидаться, – и, заметив, что трактирщик продолжает стоять, добавил. – Иди, иди.

– Ваше высоче… величество?

– Что, Самит?

– Мне кажется, мы зря вернулись в город.

– Не волнуйся, нам ничего не грозит. Большая часть армии на нашей стороне, дворяне тоже. Король Александр слишком увлёкся развлечениями и путешествиями и забыл о людях, которые хотят кушать и жить, не думая о завтрашнем дне. Если что, нас через час освободят. Если сразу не повесят, – Эдвард засмеялся.