В такой нерасполагающей к труду обстановке, Яну все же удалось выявить несколько поведенческих моделей среди заболевших. Да, детектив уже считал недуг, накрывший Париж, настоящей эпидемией. И дело не только в самой мигрени, скорее в исходах, к которым она приводила. Прыгающих с крыш было не так много, но если объединить данные за последние три месяца, статистика складывалась неутешительная. К череде самоубийств сыщик без всяких сомнений приписал и двенадцать утопленников, выловленных в разных районах течения реки Сены. Учитывая, что трое из них были найдены за последние десять дней, Зяблицев считал что ситуация набирает обороты и возможно совсем скоро трупов станет намного больше. Удивительно, что не нашлось ни одного журналиста, который свел бы все факты вместе и написал разгромную статью о том что конец света близок и город совместными усилиями сходит с ума. Но и этому детектив нашел достойное объяснение, тщательно прошерстив все, от новостных каналов до женских форумов.

– Сначала это просто легкая головная боль, как признак усталости, небольшого переутомления. Но чем больше обращаешь на нее внимание, чем больше сосредотачиваешься, тем сильнее она становится. Тут можно классифицировать два поведенческих шаблона: те, кто начал паниковать, пить лекарства и обращаться к врачам, и те, кто не стал заморачиваться, оставив боль на уровне фонового шума, как включенное радио в автомобиле. Соответственно, самочувствие первых ухудшается, но только до тех пор, пока они смиренно не заберутся в постель, приготовившись к смерти. Такое состояние принято считать апатией. Как правило, они не выходят из дома, перестают заботиться о своем организме, в том числе и о физиологических потребностях. Вот например, Франсина Ру, тридцатисемилетняя женщина, карьеристка, нет ни детей, ни мужа. Перестала появляться на работе полтора месяца назад, две недели назад ее нашли в собственной квартире, причина смерти – эксикоз или, попросту, обезвоживание.

– Невозможно умереть от обезвоживания, когда в доме есть водопровод. Хотите сказать, она настолько обессилела, что не могла встать? А сопутствовали ли болезни рвота и диарея? – проявил профессиональный интерес мистер Рю.

– Боюсь, таких подробностей конкретно по этому делу я не нашел, но подобной возможности не отсекаю. Тем не менее, смею утверждать что она не считала нужным потреблять жидкость, потому что любое свое действие сводила к желанию уменьшить головную боль, которая закономерно от одной только мысли становилась еще сильнее. Понимаете логику?

– Допустим. Что там со второй моделью поведения? – нетерпеливо ответил Фабьен вместо глубоко задумавшегося врача.

– Те, кто смог и может жить дальше, не зацикливаясь на хроническом недомогании, чувствуют себя значительно лучше, однако крайней стадией все равно будет смерть. Пока они ведут привычный образ жизни, кора головного мозга находится под непрерывной осадой. В какой-то момент психика сдает позиции, эмоциональные центры отключаются и тут все снова возвращается к апатии либо переходит к суицидальной идеации.

– К мыслям о самоубийстве, – озабоченно перевел Бао Кан.

– Именно.

– Какой из шаблонов быстрее приводит к смерти? – с тревогой спросила Лулу, немного прикусив губу, будто сама испугалась своих слов.

– Трудно сказать. Тут все зависит от психического здоровья самого человека. Подростки и люди предбальзаковского возраста наиболее уязвимы из-за изменений гормонального фона, тогда как младенцам ничего не остается, кроме как терпеть.

– Это все конечно познавательно, но нам нужны причины и методы борьбы, хоть что-нибудь, – нахмурился мгновенно постаревший Фабьен. – Статистики и прогнозов недостаточно, тем более если нельзя точно определить сколько времени у нас осталось.