– Все верно.

– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…

– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?

Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.

– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.

Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.

«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».

Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял ему самую сильную боль.

– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?

Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:

– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.

Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?

– Где он теперь?

– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.

Бакстеру казалось, кто-то другой произносит эти слова. Как такое вообще могло случиться в их жизни? А все потому, что любовь к музыке была для него превыше всего. Поехал бы сам за этой проклятой бритвой…

Бакстер прижался лбом ко лбу дочери.

– Прости меня.

– Я не рассказала тебе, что все знаю, так как не хотела тебя расстраивать.

Он тяжело вздохнул. Кровь прилила к лицу.

– Уж о ком о ком, а обо мне беспокоиться не надо. У меня все хорошо. – Пытаясь разрядить атмосферу, он согнул руку в локте, как делают бодибилдеры, и поиграл мышцами. – Взгляни! В защитниках я точно не нуждаюсь.

Мия даже не улыбнулась.

– Чем меньше мы будем говорить о маме, тем лучше для нас. Мы должны быть сильными. Ради нее. Согласна?

– Да, сэр.

– И раз уж у нас откровенный разговор, не хочешь рассказать о своих кошмарах? – Он понимал, что должен поднять эту тему. Хотя бы сегодня. – Что тебе снится?

Мия долго молчала. Потом, не сводя взгляда с верхней пуговицы его рубашки, промолвила:

– Я вижу, как кто-то стреляет в маму.

Эта картина постоянно стояла и перед его глазами.

– Мия, бедная моя девочка…

– Папочка, ты ни в чем не виноват.

– Вопрос не в том, кто виноват, а в том… – Он зажмурился, словно от боли. – Почему ты вообще поверила этому мальчику? А если бы он тебя обманул?

– Филип не мог меня обмануть.

– Филип Алана?! – от удивления спросил Бакстер чуть ли не фальцетом.

Мия кивнула в ответ.