Когда Бакстер произнес последние слова, желание продолжать этот тяжелый разговор пропало окончательно. Именно его мечта в конечном счете погубила их, потому что музыкант – не самый лучший муж и отец, и все же она, его София, всегда была рядом и заставляла идти вперед. Потому что любила его, как никто другой, и хотела, чтобы он добился успеха.
Именно по этой причине разговоры о прошлом приносили столько страданий. Без психотерапевта, кажется, опять не обойдется. Чем меньше прошлого в настоящем его и Мии, тем лучше.
Эстер приложила руку к своему сердцу и сказала:
– О многом хочется спросить…
Слова ее прозвучали в тот момент, когда он уже собирался повесить трубку.
– В этом все и дело. Вы меня, конечно, простите, но я не хочу, чтобы боль потери снова терзала Мию. Я не буду препятствовать вашей встрече. Единственное, о чем прошу, – избегать разговоров о Софии. Вы даже не представляете, чего мне стоило вернуть дочь к нормальной жизни. Я очень сейчас переживаю, что встреча с вами может вывести девочку из равновесия.
Эстер в недоумении смотрела на него.
Бакстер поднял руку.
– Я только «за», чтобы вы пообщались. Она сгорает от нетерпения. Просто прошу… говорите о Мии, а не о ее маме.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Эстер кивнула.
– Не волнуйтесь, я вас поняла.
– Спасибо.
– Ciao, Бакстер.
– Ciao.
Последние секунды дались ему особенно тяжело. Едва нажав на кнопку, он бросил телефон на стол и потом еще долго сидел, снедаемый чувством вины и печали.
Бакстер боялся, что допустил страшную ошибку, написав Эстер письмо.
Глава 7
Я девочка
На улице было еще светло. Солнечные лучи лились в мансардное окно, рисуя треугольник на дубовом паркете в гостиной. Бакстер и Мия сидели на диване и ждали звонка. Мия успела переворошить весь шкаф с одеждой, разбросав вещи по комнате, которая теперь больше напоминала театр военных действий. В итоге она остановилась на бирюзовых носках, желтых джинсах, белом ремне и голубой футболке с надписью «Я девочка, мне можно». Розовая повязка усмирила копну непослушных волос.
Некоторое время спустя раздался телефонный звонок. Мия тут же выхватила у отца телефон.
На экране показалась Эстер. Бакстеру было интересно наблюдать за реакцией Мии, в которой Эстер наверняка сразу узнала себя в детстве. Лицо дочери расплылось в улыбке.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, Мия. – Эстер сияла от счастья.
Бакстер сильно рисковал, согласившись на эту встречу. Вдруг после подобных экскурсов в прошлое кошмары только усилятся и ребенок еще больше замкнется в себе?
– Вы моя бабушка? – спросила Мия без всяких церемоний, разглядывая изображение на экране.
Эстер такая непосредственность развеселила.
– Sí, да. Я твоя бабушка. По-испански «бабушка» – abuela. Попробуй повторить.
– Sí. Я в школе испанский изучаю.
– Правда? О, Dio, уже люблю тебя.
«Люблю? Я не ослышался? – подумал Бакстер. – Не слишком ли рано для подобных признаний?»
– Жаль, что нельзя протянуть руки через телефон. Так хочется тебя обнять. Какая у тебя интересная футболка! Можно посмотреть поближе?
Мия вытянула руку с телефоном и расправила футболку, чтобы Эстер могла прочитать надпись.
– Это мне папа купил.
– Очень красивая. И ты сама очень красивая. Вижу, папа для тебя ничего не жалеет.
Мия кивнула и снова поднесла камеру к лицу.
– Не могу поверить, что вы моя abuela.
Когда Мия произнесла последнее слово, Эстер растаяла окончательно, словно оказалась в ее объятиях. И, тысячи километров, которые разделяли бабушку и внучку в это мгновение, уже не имели значения.
– Так и есть, abuela. Никаких сомнений. В Валенсии бабушку часто называют «