– Однако Суаресы до сих пор не разорились. Прошло больше десяти лет, а их компания процветает. Странно, не находишь?
– Не знаю, как им удалось вылезти из кризиса, но тогда дела их не просто шли под откос, а катались со скоростью света. Вот Летисия и задумалась о том, как устроить своё будущее. Она же с детства купалась в роскоши и не собиралась отказываться от своего уровня жизни.
– В любом случае, это не оправдывает тебя и то, что ты сделала с Марией.
– Мария! Мария! Мария! Да ты просто помешался на ней! Я всегда была рядом с тобой, поддерживала, возилась с твоей дочерью, часами выслушивала стенания и россказни о мёртвой жене. И всё ради чего? Чтобы ты притащил в дом какую-то девчонку и трахал её в свое удовольствие?
– Не твоё собачье дело, кого я трахаю! – заорал Торрес-старший, окончательно потеряв самообладание.
– Разумеется. Если бы она была проходным куском мяса, я бы и пальцем не пошевелила. Да вот только я видела, как ты на неё смотришь. Как влюблённый щенок! Сколько мы знакомы, скажи? Лет двадцать. За это время я хорошо изучила тебя, Алонсо. И мне категорически не понравилось, что ты снова увяз по уши в девке, которая тебя не достойна! Девке, которой от тебя опять нужны лишь деньги.

Алонсо удивленно уставился на Пилар. Хотел что-то сказать, но она опередила его:
– Да-да. Не делай такие большие глаза. Я навела кой-какие справки о твоей Марии. Знаю, что ты инвестировал до хрена бабла в бизнес её отца.
– Ну пи*дец вообще, - потрясённо протянул Торрес-старший. - Ты решила, что можешь контролировать не только мою постель, но и мои деньги? Да кто ты такая?
– Я - женщина, которая любит тебя и готова пойти на всё, лишь бы быть с тобой, - испанка гордо подняла подбородок.
– Да, это я уже понял. Именно поэтому ты чуть не отправила на тот свет мою дочь. Я в курсе, что открытая калитка в саду - твоих рук дело, - после всего услышанного у Алонсо не осталось сомнений в том, что из-за проделок Пилар Исабель оказалась под машиной.
– Но ведь всё обошлось, - женщина равнодушно пожала плечами. - Исабель в порядке.
– Какая же ты подлая тварь! – презрительно скривился Торрес-старший. Он смотрел на Пилар так, словно перед ним сидела мерзкая жаба. - С этого момента я запрещаю тебе приближаться к моей дочери. И только попробуй выкинуть какой-нибудь фокус. Придушу своими руками.
– Чтобы это сделать, нужны яйца, - ядовито усмехнулась испанка. - А у тебя, дорогой, их нет.
***
Алонсо поехал на маяк. Тот самый, где они были с Машей. Торрес долго стоял под продувным ветром, всматриваясь в неспокойное море. Он чувствовал полное опустошение. Кому можно доверять в этой жизни, если, казалось бы, проверенные годами люди предают? Как теперь просить прощения у Марии за все те обидные слова, что он бросил в порыве гнева тогда в больнице? Почти месяц испанец старался не думать о Маше. Пытался искоренить в себе чувства, которые испытывал к ней вопреки всякой логике. Заставлял себя мыслить рационально.
Хуже всего стало, когда он вернулся с Исабель домой. Дочка постоянно спрашивала про Марию, плакала и не понимала, почему та уехала и даже не звонит. Бедный ребёнок обнимал медведя, которого оставила ей русская. Перед сном загадывала желание, чтобы девушка вернулась. Алонсо было больно смотреть на свою дочь. Ему самому тоже хотелось проснуться однажды утром и услышать голос Марии. Но холодный рассудок диктовал, что нельзя даже мысли допускать о примирении. Слишком дорого обошёлся роман с Машей.
И вот теперь получается, что все запреты были зря. Не Мария оказалась халатной и психически нестабильной, а Пилар. Женщина, которая должна была по сути заменить Исабель родителей в случае их смерти, не моргнув глазом пожертвовала ребёнком ради своих призрачных фантазий.