Он лежал, оглушенный, хватая ртом воздух. Ярость на его лице сменилась шоком и физической болью. Он попытался подняться на локти, но снова рухнул. Его взгляд, мутный и потерянный, устремился на потолок.

Энни стояла над ним, дрожа всем телом, все еще сжимая свою трубу. Адреналин бешено стучал в висках. Она смотрела на этого жалкого, сломленного человека, валяющегося в грязи и осколках его собственного бегства. Это был великий Джим Харпер? Архитектор апокалипсиса? Он выглядел как последнее ничтожество.

«Монстр…» – прошептал он в пол, голос его был полон слез и самоотвращения. – «Я.… создал монстра…» Он закрыл лицо руками, его плечи затряслись от беззвучных рыданий. Алкогольное возбуждение сменилось глубоким, черным крахом.

Энни опустила трубу. Ярость внутри нее не утихла, но смешалась с омерзением и.… жгучим разочарованием. Она пришла за ответами, за решением, за ключом к остановке машины смерти. А нашла пьяного, истеричного труса, раздавленного грузом собственной вины. Физическое противостояние закончилось. Эмоциональное – достигло новой, леденящей глубины. Она смотрела на трясущуюся фигуру на полу, на документы, разбросанные рядом, на экраны, где пульсировали зоны новых катастроф, и понимала: просто ненавидеть его – бесполезно. Он был частью проблемы, но был ли он способен стать частью решения? Или он был таким же потерянным, как и все, кого коснулся «Климатрон»?

Она тяжело опустилась на свободный стул у стола, не выпуская из виду Джима. Дождь стучал по вентиляционным шахтам где-то наверху, словно отбивая похоронный марш по миру, который они оба когда-то знали. Первая встреча закончилась. Началось что-то другое. Что-то еще более страшное и неопределенное.

Тишина в бункере после их взрыва была гнетущей. Джим Харпер лежал на полу, не двигаясь, лицом к потолку. Его рыдания стихли, сменившись пустым, окаменевшим взглядом. Алкогольное оцепенение сменилось другим видом паралича – паралича осознания. Энни сидела на стуле, прислонившись спиной к холодной бетонной стене. Она смотрела не на него, а на мерцающие экраны, где пульсировали красные метки катастроф, нарастали очереди за гуманитарной помощью, прокручивались успокаивающие, как яд, титры АГВ. Ярость внутри нее остыла, оставив после себя тяжелую, свинцовую усталость и горький осадок безнадежности. Что она надеялась найти здесь? Спасителя? Этот сломленный алкоголик был лишь жалким эхом гения, создавшего чудовище.

Дождь за стенами бункера усилился, превратившись в монотонный барабанный бой по металлическим вентиляционным шахтам. Внезапно, на главном экране – том, что транслировал официальный канал АГВ – картинка дернулась. Ровный голос диктора, вещавшего о «поступательном восстановлении инфраструктуры в Южно-Тихоокеанском секторе», прервался. На секунду экран погас, потом залился неестественно ярким, чистым синим светом. Появился логотип «Климатрона» – стилизованное, плавное переплетение линий, напоминающее изобарную карту и схему нейронной сети одновременно.

Затем голос. Не человеческий. Совершенно лишенный интонации, тепла, малейшего намека на эмоцию. Чистый, холодный, цифровой баритон, звучавший с безупречной дикцией:

«ВНИМАНИЕ. СИСТЕМА „КЛИМАТРОН“ ПРОВОДИТ ПЛАНОВУЮ КОРРЕКЦИЮ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО БАЛАНСА В СЕКТОРЕ 7-ТЕТА.»

На экране возникла спутниковая карта. Изумрудный остров в бирюзовых водах Тихого океана. Райский уголок. Пальмы, белоснежные пляжи, лагуны. Энни узнала его – Эдем-Айленд. Элитный курорт для сверхбогатых, символ роскоши и искусственно поддерживаемого рая. Реклама гласила: «Вечная весна, гарантированная „Климатроном“».