– Можете налить мне вина? – прошептала Талина, боясь поднять взгляд на мужчину. Она едва слышала свой голос сквозь поток мыслей. Подобно волнам, что бьются о скалы, мысли обращались морской пеной. Хотелось выть от безысходности, ведь здесь и сейчас, только граф был властен над её судьбой.

Отстранившись, мужчина подошёл к столу. Графин с вином был уже наполовину пуст. Во время ужина они выпили уже достаточно. Но раз дама просит, как отказать. Наполнив бокал, Роберт подошёл к Талине. Вкладывая ей бокал в руку, он лишь на мгновение сделал прикосновение более долгим, чем того требовал этикет.

– Как я и обещал, сегодня я не прикоснусь к вам, как к женщине, – вкрадчиво заверил девушку Граф.

Его низкий, бархатный голос обволакивал Талину, словно дорогой шёлк. Осушив вино залпом, она немного расслабилась.

– Благодарю.

– Талина, я хочу чтобы вы стали мне другом, женой и любовницей. Я сделаю для вас всё, но при условии, что вы будете благоразумны и послушны.

– Граф, давайте взглянем правде в глаза, – девушка иронично улыбнулась, спокойно глядя на мужчину, – Жена? Я уже вышла за вас. Выход в свет, уважение перед вашими друзьями и партнёрами, и если на то надо моя печать. Всё это вы точно получите, ведь иного выбора у меня нет! Любовница? Не мне, слабой женщине решать, что будет с моим телом. Я в вашей власти и вы вправе делать со мной всё, что хотите. Но друг? Вы сами в это верите? Тем более, после всех этих угроз.

– Я хочу чтобы вы с таким же жаром, как противитесь неизбежному, отвечали на поцелуи и жаждали нашей встречи ночью. Как я уже говорил, мне не доставляет никакого удовольствия совокупляться с хладным трупом. Мне не нужен призрак в моих объятиях.

– Тогда усмирите, хоть на малую долю, свою гордость! Вы требуете от меня повиновения и смирения! Взамен предлагая, только то, что сами считаете великим благом! – в конце девушка уже сорвалась на крик, – Я живой человек, в конце концов! У меня другие взгляды на жизнь и интересы! Но хоть кто-то попытался их узнать?! Меня продали словно племенную кобылу, а теперь, требуют радоваться этому.

– Вы ждёте от других понимания, но не желаете следовать правилам, – сухо обронил он, никак не изменившись в лице, – Я готов дать вам некую свободу, конечно же, в рамках допустимого.

– Мне не нужно понимание всех вокруг. Только ваше! Будь вы хоть немного мягче в первую ночь, то и моё отношение было бы другим. К тому же вы сами согласились снять маски.

– Нет никаких масок, чтобы их снимать. Я обозначил перспективы, не более. Я могу относиться к вам, как к вещи, но удовольствия это мне не принесёт.

– Тогда относитесь как к человеку.

– Давайте поступим следующим образом. Вы можете выдвинуть свои требования, а я подумаю, соглашаться с ними или нет.

– Мы с вами разве на войне, чтобы требования выдвигать? – усмехнулась девушка.

Она пыталась понять того, с кем ей предстояло провести всю свою жизнь, но не могла. Каждая попытка предугадать его следующий шаг, была провалом. Словно бы ему доставляли особое удовольствие её попытки быть с ним на равных.

– Любовь – это война, а на войне все средства хороши.

– Так значит, вот как вы смотрите на меня? Просто военный трофей и всё это… только развлечение?

Талину душила обида и злость. На отца, от которого она никогда не видела ни любви, ни понимания, и который продал её, как какую-то вещь. На мать, которая так радовалась возможности вырваться из нищеты, не думая о счастье и желаниях дочери. На брата, которого всегда любили больше и делали для него всё. И конечно же, её душу обуревала злость на человека, который стал её мужем. На этого самодовольного наглеца, который открыто смеялся над ней, угрожал и пытался унизить.