– Они получились пухленькие, поджаристые, слегка остренькие, как он любит.

Она обладала редким талантом всё делать спокойно и качественно, отвергая всякую спешку и приблизительность.

Когда все родственники собирались, Сергей Петрович начинал их рассаживать, указывая каждому своё место за столом. Затем садился сам во главу стола и начинал произносить тосты. Каждый раз одни и те же: за здравие родных и близких и отдельно за правнучку Жанну. После чего он всех поочерёдно обнимал и получал от этого удовольствие. Ему приятно было ощущать себя главой большого семейства. А после застолья Сергей Петрович непременно садился играть в шахматы с отцом Антона. Ему нравилось общаться с Роленом Владимировичем. Их объединяли общие взгляды и схожие воспоминания.

Сергей Петрович гордился тем, что Тоня носит фамилию его предков и что по отчеству она Сергеевна. Он даже с некоторой осторожностью пытался присвоить свою фамилию правнучке Жанне, напомнив Антону, что фамилия Воскресенский всё же придуманная. Антон не поддался, но обещал, что когда у него родится сын, будет носить общую фамилию Ваганов-Воскресенский.

– А что, по-моему, звучит неплохо! Длинно, но благородно! – говорил он, улыбаясь.

На том и сошлись.

Пятилетие Жанны молодые супруги отмечали на трёхпалубном теплоходе. В тот год они отправились в круиз по Волге от Москвы до Астрахани и обратно. Сергей Петрович и Вера Степановна пришли провожать маленькую Жанну в далёкое плавание с пятью цветными шариками. Как только теплоход стал отходить от причала и неожиданно загремел марш «Прощание славянки», Сергей Петрович, стоя на пристани рядом с женой, приосанился и снял шляпу. Жанна радовалась, махала им ручкой и крепко держала шарики, чтобы не улетели, и не отпускала их в каюте.

Детей на теплоходе оказалось много. Они бегали по палубам, галдели неугомонно, создавая постоянный шумовой фон, и к неудовольствию персонала лезли, как выразился капитан корабля, куда не следует. Собрав на верхней палубе всех пассажиров, капитан ознакомил их с правилами безопасности на судне и попросил родителей соблюдать дисциплину, не нарушать установленный режим дня и следить за своими детьми, назвав их брошенными. Антон расценил его речь как бестактную:

– Ты слышишь, что он несёт? – сказал он Тоне.

– Да, назвал детей брошенными. Бог с ним.

– Я не о том. Он говорит, словно командует нами. Меня бесит этот тон, его заскорузлый менталитет набившего оскомину советского начальника и стремление из всего делать пионерский лагерь. И заметь, ни слова не сказал о надлежащем обслуживании пассажиров.

В конце прозвучавшего монолога Антон готов был выплеснуть своё раздражение, и только ласковый шёпот Тони, которая взяла мужа за руку, чувствуя, что он сейчас выдаст что-то резкое, остановил его от реплики в адрес капитана.

Однако с билетным контролёром, который неожиданно появился в их каюте, он уже себя не сдерживал. Теплоход стоял на пристани, кажется, в Саратове. Человек в форме вошёл без стука в каюту и, естественно, сразу нарвался на резкое высказывание Антона о невоспитанности. И всё бы ничего, поскольку мужчина извинился и представился проверяющим, но после осмотра проездных билетов вдруг потребовал «предъявить» ребёнка для проверки на соответствие детскому билету. Дело в том, что для детей до семи лет билет стоил на 50% ниже номинала. Тут Антон заскрежетал зубами. Тоня поспешила спокойно напомнить контролёру, что такая проверка уже была проведена во время приёма их на борт. Однако тот стал настаивать, и Антон взорвался, назвал его поведение хамским и уже готов был вытолкать мужчину взашей, но в этот момент прибежала Жанна. Контролёр, увидев ребёнка, бросил на Антона злобный взгляд и вышел из каюты.